Он немного задержался, прежде чем ответить. «Да, но операция не проводилась…»
«И что вашей первой реакцией было переложить вину за это на себя, заявив, что пациенту намеренно ввели слишком большую дозу морфина. Несмотря на то, — продолжала она, решительно отвергая любые попытки перебить её, — что никаких доказательств, подтверждающих это, обнаружено не было».
«Я взял свои слова обратно», — сухо сказал отец, с таким самообладанием, что я почти услышал, как от напряжения трескается эмаль его зубов. «И было бы неэтично с моей стороны обсуждать…»
«Неэтично?» — перебила она меня холодным голосом, хотя глаза выдавали блеск. «Разве пациент, о котором идёт речь, Джереми Ли, не был вашим старым другом и страдал от тяжёлого дегенеративного заболевания?
вы были очень… близки с его женой, — пробормотала она. Голос её звучал нарочито небрежно, но невысказанный намёк прозвучал громко и отчётливо.
«Вы находились у миссис Ли — одни, у неё дома, — пока лечили её мужа в больнице. Разве это не несколько… неэтично ?»
Уходи. Я поймала себя на том, что хочу его, сжав руки. Почему ты стоять там, как чертов дурак, и позволять ей кромсать себя?
Уходи. Прочь.
Но он этого не сделал.
«Я знаю обоих Ли много лет», — сказал он вместо этого, лишь с видимым усилием сдерживая нетерпение. «Вполне естественно, что я должен остаться с Мирандой — миссис Ли — пока я в Америке. Это сама миссис Ли попросила меня приехать и проконсультировать её по поводу состояния её мужа. Ничего больше». Я подумал, понимает ли он, что его неловкие отрицания лишь добавляют веса ехидным инсинуациям репортёра.
«Понятно», — сказала она, привнося в голос нотку сомнения. Она нахмурилась, словно внимательно обдумывая его слова и свои собственные, но за ними я увидел нарастающее торжество и понял, что она вела его к этому с самого начала. «А миссис Ли в курсе, что вас отстранили от работы за то, что вы были пьяны на работе?»
«Я никогда не подвергал пациента опасности, употребляя алкоголь», — резко ответил мой отец, но пока он говорил, что-то мелькнуло в его лице. Я заметил это только потому, что смотрел, но знал, что другие будут наблюдать за ним так же внимательно и тоже это заметят.
Чувство вины. Несомненное.
Ого …
«Но вы же не отрицаете, что принимали решения, имеющие жизненно важное значение, после того как выпили, мистер Фокскрофт?» Она сделала паузу, которую он не спешил заполнять, и позволила себе слегка улыбнуться, как бы вежливо признавая его признание. «Может быть, даже пару коктейлей». Плавно, с улыбкой, она нанесла сокрушительный удар. «Разве ваши предыдущие обвинения не были просто попыткой отвлечь внимание от ваших собственных проступков?»
Отец покраснел и вздохнул. «Больница, несомненно, проведёт какое-то внутреннее расследование. До тех пор было бы неуместно давать дальнейшие комментарии», — сказал он, пытаясь собраться с мыслями и лишь извлекая из себя напыщенный тон. «Не говоря уже о том, что это непрофессионально и несправедливо по отношению к семье пациента».
Она не то чтобы ликовала, увидев это очевидное отступление, но позволила себе роскошь ещё раз улыбнуться кошачьей улыбкой. «О, правда, мистер Фокскрофт», — сказала она. «Думаю, уже поздновато беспокоиться о таких вещах, не так ли?»
Он напрягся. «На данном этапе мне больше нечего добавить к своему заявлению», — сказал он. И тут, как раз когда я начал думать, что всё это какая-то гигантская ошибка, он меня буквально ошарашил, добавив: «Я… я признал, что у меня проблемы с алкоголем. Я согласился отказаться от всех хирургических операций и взять неоплачиваемый отпуск, пока эта проблема не будет решена».
Что?
Наконец — наконец — он начал отходить, но от репортёра было не так-то просто отделаться. Я видел, что они находятся на городской улице, позади них — обычные современные бетонные здания, а на заднем плане — шум транспорта.
Мой отец был одет в безупречный темно-синий костюм, белую рубашку и строгий галстук.
От него веяло старой школой, его редеющие волосы были гладко прилизаны к голове. Архетипичная авторитетная фигура. Из тех, за крахом и крахом которых СМИ так любили наблюдать.
«Мистер Фокскрофт, многие пациенты, должно быть, — возможно, ошибочно —
«Они оказали вам доверие как высокоуважаемому представителю медицинской профессии», — настаивала она, тыкая микрофоном ему в лицо. «Неужели вам нечего им сказать?»