Я думал о месяцах упорного труда, об инвестициях, которые только что были потрачены впустую, и задавался вопросом: не поменялись ли бы позиции, если бы я...
были так любезны. Наверное, нет, понял я с некоторым чувством стыда. В конце концов, мой отец тоже крупно облажался, и посмотрите, как я на него отреагировал…
Мы с Шоном молча потянулись к ближайшим стульям и сползли на них. Как только я расслабился, моя нога начала бормотать, что я переутомлён и мне мало платят. Чуть ниже уровня столешницы я украдкой сильно надавил большим и указательным пальцами на мышцу на передней поверхности бедра, пытаясь заставить нервы успокоиться.
Паркер взглянул на нас обоих почти с вызовом, едва заметная улыбка мелькнула на уголках его губ. «Итак, Чарли, вопрос в том, что нам делать с твоим отцом?»
Напротив нас Билл издал звук, словно прочистил горло, но это могло быть и рычание. Было совершенно ясно, что первым его решением было бы содрать с нас обоих кожу заживо и сбросить с крыши здания.
«Мы?» — спросил я.
«Мне нужно, чтобы эту ситуацию взяли под контроль, и мне нужно, чтобы ее взяли под контроль быстро», — сказал Паркер.
«Я думал, твой отец — уважаемый человек. Когда мы тебя наняли, наши поиски по твоей семье, — и он слегка улыбнулся, словно извиняясь, — дали результаты. Что, чёрт возьми, произошло за последние полгода?»
«Я так же поражена его поведением, как и все остальные», — сказала я. «Боюсь представить, как отреагирует моя мать, когда…»
Мой голос медленно затих, прежде чем я успел закончить. Я почувствовал, как три пары глаз повернулись в мою сторону, но я их не видел. Мой взгляд был устремлён внутрь, просматривая беспорядочную картотеку воспоминаний и ощущений.
«Если ты что-то чувствуешь к своей матери, Шарлотта», — сказал мой отец,
«Тогда просто оставьте меня здесь и уходите, пока не стало слишком поздно».
«Боже мой», — пробормотала я. «Моя мать…»
«Как думаешь, твоя мама вообще в курсе, что происходит?» — спросил Паркер, не совсем понимая. «Если нет, то я не завидую тебе, ведь тебе придётся рассказать ей, чем занимается её муж».
«Нет», — сказала я, качая головой. «Он пытается её защитить».
«О, да, конечно», — сказал Билл, не в силах больше молчать. Он в отчаянии вскинул единственную оставшуюся руку, и я увидел, как сгорбилось его другое плечо, когда призрак его ампутированной руки попытался присоединиться к вечеринке. «Ладно, этого парня застукали со спущенными штанами, но, эй, это…
Ладно, потому что он „пытается её защитить“». Сарказм переливался через край, буквально капал. «Как ты, чёрт возьми, это понял?»
«Неважно, что я лично думаю о своём отце», — сказал я, пронзив его яростным взглядом, — «я точно знаю, что он блестящий хирург. И знаете, почему он так чертовски хорош в своей работе? Потому что он вкладывает в своё дело всё, что можно назвать сердцем и душой, более тридцати лет. Мне очень трудно — нет, невозможно — поверить, что он просто бросил всё это ради возможности получить скидку».
«Люди меняются, — отметил Паркер. — У них случаются… срывы, кризисы, или они просто выгорают. Вы когда-нибудь задумывались об этом?»
Шон покачал головой. «Чтобы профессионально выгореть, нужно слишком много эмоционально вкладываться в работу, а Ричард Фокскрофт — очень холодный человек», — сказал он. «Но я бы сказал, что он заботится о своей жене — очень, очень». Он искоса взглянул на меня. «И о своей дочери».
Я горько и недоверчиво рассмеялся. «Ну, он чертовски забавно это демонстрирует».
«Ты не видел, каким он был, Чарли», — тихо сказал он. «В феврале, когда тебя подстрелили. Он, может, и странно это показывает, но ему всё равно. Никогда бы не подумал, что заступлюсь за этого парня, учитывая, что он меня до смерти ненавидит, но не обманывай себя, думая, что ему на тебя плевать».
«Настолько, что он называет меня бесполезным калекой», — резко ответила я, не обращая внимания на нашу текущую аудиторию и чувствуя, как мои губы начинают кривиться. «Да, конечно, какая же я глупая! Как я могла принять это за что-то, кроме отцовской привязанности? А потом мы видим, как он собирается трахнуть несовершеннолетнюю проститутку. Ты хочешь сказать, что, возможно, моя мать купила ему это в подарок на годовщину свадьбы?»
«Ребята, ребята», — пробормотал Паркер, переводя взгляд с одного на другого. «Э-э, может, вернёмся к делу?»
«Вот в чём дело», — сказал Шон, и лицо его теперь было таким же холодным, как и его тон, а глаза — очень тёмными, почти чёрными, как у всех, кого я когда-либо встречал. Всё, что я видел в них, было моим собственным отражением, и, судя по тому, что я видел, я был взволнован, зол и защищался. Это был нехороший вид для меня.