Билл Рендельсон смягчил свою привычную враждебность перед посторонними. Он провёл нас прямо в кабинет Паркера, избежав своих обычных ехидных замечаний, и закрыл за нами дверь. Внутри мы увидели Паркера Армстронга, который пил кофе, и моего отца.
Оба мужчины поднялись, когда мы вошли. Мой отец был всё в том же костюме, в котором я видел его в последний раз, но рубашка была явно свежевыстиранной, и он выглядел чисто выбритым, принявшим душ, даже отдохнувшим, чёрт его побери.
Только обесцвеченное пятно на скуле выдавало, что с ним обращались грубо. И я знал, что это было из-за меня.
Внезапно я отчетливо осознал, что только что совершил семичасовой перелет, не спав почти ни дня последние три ночи.
Он направился прямо к моей матери, и на секунду мне показалось, что я действительно сейчас увижу искренние чувства между ними. А потом, когда
Они были всего в паре шагов друг от друга, он, казалось, внезапно вспомнил обстоятельства, которые привели их сюда, и запнулся, ограничившись коротким поцелуем в щеку, который был поистине геркулесовским по своей сдержанности.
«О, Ричард », — сказала мама дрожащим голосом, а лицо словно растворилось, словно до этого момента она только и делала, что держала всё это в себе. «Я так испугалась».
«Мне так жаль, дорогая», — сказал он каким-то хриплым голосом. «Всё кончено».
На мой взгляд, это сильное преувеличение, но я не хотел на это указывать.
«Они вошли в дом, Ричард», — продолжала мама, словно он ничего не говорил. Она нашла в сумочке платок и промокнула глаза.
«В наш дом и угрожали мне», — слёзы сорвали её голос. «Они говорили, что произойдут такие… ужасные вещи».
«Я знаю», — со вздохом он наконец неловко обнял ее, и они некоторое время стояли в этих напряженных объятиях.
Затем, поверх наклоненной головы моей матери, его взгляд переместился мимо меня на Шона.
«Спасибо… за то, что пришли на помощь моей жене», — произнёс он тихим, ледяным голосом, словно едва мог заставить себя выразить благодарность Шону. Впрочем, он так и не смог выразить её мне.
Шон кивнул. «Ты можешь отплатить нам немного честности», — холодно сказал он.
Мой отец напрягся, словно его первой реакцией было отрицание, а затем осознание того, что выбора у него почти нет. Он осторожно отстранил мою мать, подвёл её к креслу и усадил с той отточенной деликатностью, которую я представляла себе, обращаясь с потрясённым и убитым горем родственником тяжелобольного. Когда он заговорил, это было сказано через плечо, со спокойным достоинством.
«Сначала я бы хотел побыть наедине с женой, если вы не против».
Мы все когда-то прошли через военную машину, и этого было достаточно, чтобы инстинктивно откликнуться на врождённый приказ в его голосе. Мой отец управлял операционными железной рукой, более жёсткой, чем у любого генерала, и привык к беспрекословному подчинению.
«Конечно», — сказал Паркер. «Просто дай Биллу знать, когда будешь готов».
Мы вышли. Закрывая за собой дверь, я увидел, как отец сел рядом с матерью, близко, но не касаясь её, и заговорил тихим голосом. Что бы он ни сказал, я решил, что это должно быть что-то хорошее.
Паркер провёл нас в тот же конференц-зал, где состоялась наша последняя стычка, и сел на то же место во главе стола. Я надеялся, что мы…
не собирались проводить повторный матч.
«Чёрт, он молодец», — сказал он с печальной улыбкой и выдохнул. «Кажется, меня ещё никогда не вышвыривали из собственного кабинета».
«Как долго он здесь?» — спросил я. «Я имею в виду, я удивлён, что его выпустили из тюрьмы».
«Ну, они его не просто выпустили, а наши юристы его вытащили», — сказал Паркер. «Судя по сумме, которую они за это запросили, я оказался прав насчёт того, что наш адвокат оплатит его детям обучение в колледже. Я просто не представлял, что он сможет перевезти их туда на своём собственном Lear 55».
«Хватит тянуть», — сказал Шон, распахивая куртку и садясь на стул. «Ты говорил по телефону очень загадочно. Что случилось?»
«Нас серьёзно критикуют», — прямо сказал Паркер. Он раздраженно провёл рукой по преждевременно поседевшим волосам. «Кто-то копал, копал усердно и глубоко. Например, дело Симоны Керс».
«Но это не имело к тебе никакого отношения», — сказал я, но тут же заметил выражение его лица и тут же пожалел о своих неосторожных словах. Один из людей Паркера погиб на том задании, и я знал, что он отнесся к этому серьёзно.
«Прости», — быстро сказала я. «Я имела в виду, что Симона не была твоей ответственностью — она была нашей. Точнее, моей. И именно я её потеряла».