Я подавил улыбку. На моего отца, блиставшего праведным порывом, было бы интересно посмотреть.
«Вы можете что-нибудь из этого доказать?» — спросил Шон, и хотя его тон был абсолютно нейтральным, мой отец все равно рассердился.
«К сожалению, нет», — резко ответил он. «Стараксисты проводили дополнительные тесты, чтобы подтвердить диагноз, когда администрация больницы попросила меня уйти — вежливо, конечно же».
«И вы согласились?»
Он пожал плечами. «У меня не было выбора. Моя должность была предоставлена мне из вежливости, а не по праву. Перед уходом я дал понять больнице, что намерен довести дело до конца. К сожалению, такой возможности у меня не было».
"Что случилось?"
«Джереми умер той ночью. Миранде позвонили около полуночи, и я отвёз её в больницу, но было уже слишком поздно».
Он снова замолчал и вздохнул — это был единственный внешний признак его страдания.
Он говорил о смерти друга и, возможно, обсуждал, что опоздал на автобус.
«Что же на самом деле его убило в конце концов?» — тихо спросил Паркер.
«По моему мнению, сто миллиграммов морфина внутривенно», — сказал мой отец.
"Вы уверены?"
«Как я могу… и, прежде чем вы спросите, нет, я не могу этого доказать», — сказал он, взглянув на Шона. «Не без доступа к его записям. Может быть, даже и тогда».
«Но в какой-то момент вы были достаточно уверены в себе, чтобы публично выдвинуть обвинение на этот счёт», — сказал Шон, изогнув бровь. «Разве это не было несколько…
глупо, если у тебя нет никаких доказательств?»
Отец вздернул подбородок. «Да, как и оказалось», — спокойно сказал он. «На следующее утро мне позвонили и сообщили о моей так называемой проблеме с алкоголем и о том, что случится с Элизабет, если я не буду участвовать в собственном падении». Его глаза на мгновение прикрылись.
«Они были довольно наглядными и очень подробными», — добавил он с мрачной сдержанностью.
«О, Ричард», — тихо сказала моя мать, не сводя глаз с его лица.
«Мы должны обратиться в полицию», — сказал Паркер, потянувшись к телефону на столе. «Если мы…»
"Нет."
И вот он снова, этот тихий приказ. Паркер замер. Его рука замерла, и он несколько мгновений молча смотрел на моего отца, а затем ровным голосом спросил: «Почему бы и нет?»
Отец ответил не сразу. Он наклонился вперёд на сиденье, сцепив руки и, казалось, был увлечён тем, как сплетаются его пальцы. Наконец он поднял взгляд, окинув нас троих взглядом, устремлённым на него.
«Вы, должно быть, думаете, что я живу в каком-то очень изысканном мирке», — сказал он задумчивым и чуть отстранённым голосом. «И полагаю, в каком-то смысле так оно и есть. Я не привык к тому, чтобы со мной обращались грубо, к угрозам моей семье, и я обнаружил, что мне это… не нравится».
«Они больше так не сделают», — быстро и тихо сказал я. «Поверьте мне. У них не будет такой возможности».
«Нет, не будут», — сказал мой отец с хриплой улыбкой. «Но не потому, что ты будешь там, чтобы сразиться со всеми, Шарлотта, уверяю тебя». Он разгладил складку на брюках и смахнул ворсинку с тонкой ткани, прежде чем снова поднять взгляд. «Когда я был студентом-медиком, у меня была репутация хорошего игрока в покер», — сказал он. «Я всегда знал, когда блефовать, а когда сбрасывать плохую руку».
«И ты считаешь, что это плохая рука», — сказал Шон. «Так что ты собираешься сдаться, да?» Он не смог скрыть презрительную усмешку в голосе, но мой отец не стал её донимать.
«Не знаю, кто стоял за моим принуждением и за тем печальным случаем, который случился с Элизабет, но могу лишь предположить, что они как-то связаны с больницей», — сказал мой отец. «В прошлом году против них был подан крупный гражданский иск о врачебной халатности, который они проиграли — довольно сокрушительно — и не могут позволить себе ещё один. Похоже, они готовы пойти на всё, чтобы подобное не повторилось».
Шон кивнул, соглашаясь. «Это верное описание», — сказал он. «А как насчёт твоего так называемого друга, Джереми Ли?
А как насчёт его вдовы? Ты просто уйдёшь и оставишь всё как есть?
Лицо моего отца побелело. «Чем дольше я остаюсь, тем хуже для Миранды», — сказал он. «Я полностью дискредитирован как эксперт-свидетель. Попытки исправить ситуацию сейчас только ухудшат её. Лучшее, что я могу сделать, — это как можно скорее вернуться домой, чтобы мы могли оставить всё это позади».
Отец встал, машинально застегнул пиджак безупречно сшитого костюма и помог матери встать со стула. Она вцепилась ему в руку.
Он повернулся к нам.
«Спасибо вам всем за помощь», — сказал он, избегая моего взгляда. Его взгляд, казалось, скользил по мне от Шона к Паркеру и обратно. «Но вы больше ничего не можете здесь сделать».