Краем глаза я заметил, как швейцар передал виски консьержу. Тот взглянул на карточку, что-то набрал на клавиатуре компьютера и взял трубку. Судя по тому, как он разглядывал коробку, пока говорил, решающим фактором стала марка, и я понял, что «Далмор» стоит той возмутительной цены, которую я только что за него заплатил. Несмотря на недавние разоблачения, опыт всё ещё подсказывал мне, что мой отец был умеренно пьющим и выбирал только хорошее.
Консьерж положил трубку и коротко махнул рукой подростку-посыльному, который завладел моим троянским конём. Я ускорил шаг, рассчитав время так, чтобы мы с посыльным одновременно подошли к открывающимся дверям лифта.
В лифте были зеркальные стены. Входя, я отошёл подальше от панели управления, заставив коридорного сначала выбрать свой этаж. Он нажал кнопку двенадцатого этажа и вопросительно взглянул на меня.
«О», — сказала я, изображая удивление и улыбаясь. — «Я тоже».
Судя по латунной табличке на панели управления, лифт был произведен компанией Schindler, как это часто бывало. Даже спустя столько времени это название всё ещё забавляло меня, но вскоре я понял, что моё веселье не разделяют те, кто не называл лифт подъёмником.
Мы молча поднялись наверх, звеня дверьми, избегая зрительного контакта. У коридорного были тёмные волосы, землистая кожа и проколотое ухо, серьга в котором, как я догадался, была вынута для работы. Он вертел в руках трубочку из-под виски, разглаживая смятый участок картона, словно любое повреждение могло повлиять на его чаевые.
На двенадцатом этаже я надеялся незаметно увязаться за ним, но он настоял, чтобы я первым вышел из лифта. К чёрту этих детей с их манерами.
Я сделал пару шагов, затем обернулся с улыбкой.
«Прошу прощения», — извиняющимся тоном сказал я, усиливая свой британский акцент, который последние полгода я старался смягчить. «Интересно, вы знаете что-нибудь о расписании городских экскурсионных автобусов, которые отправляются с остановки через дорогу?»
Он был услужлив, хотя и не слишком разговорчив. Мне удалось идти с ним в ногу и не отставать от потока бессмысленных вопросов, пока мы шли по скрипучему коридору. Верхнего освещения было достаточно, чтобы разглядеть пыльный узор на старинном ковре, сшитом на заказ.
Наконец, когда я уже был уверен, что он подумал, что я пытаюсь его подобрать, коридорный остановился у входа в номер и пожал плечами в знак извинения, давая мне понять, что на этом его звонок окончен.
Я взглянул на номер, поблагодарил его за беспокойство и пошел дальше, убедившись, что, когда дверь откроется, я скроюсь из виду.
Послышался гул знакомого голоса, затем снова захлопнулась дверь. Я подождал ещё секунд десять, прежде чем высунуть голову из-за угла, как раз вовремя, чтобы увидеть, как коридорный исчезает. Через мгновение я уже стучался в дверь комнаты отца.
Я надеялся, что он не станет проверять зеркало Иуды, прежде чем снова открыть дверь, но по изменению света за ней я понял, что он это сделал. Последовала долгая пауза, и я снова постучал, ударив кулаком, пристально глядя прямо в маленький стеклянный глаз.
«Вы можете вышвырнуть меня, если хотите», — сказал я достаточно громко, чтобы меня было слышно внутри, — «но вы знаете, что я не уйду тихо».
В воображении я услышал раздражённый вздох. Замки отошли, дверь открылась, и в проёме показался мой отец.
«Шарлотта», — приветствовал он меня без всякого тепла и энтузиазма. Я на мгновение попыталась вспомнить, улыбался ли он мне когда-нибудь, своему единственному ребёнку, просто потому, что я такая. Возможно, моя память не простиралась так далеко.
«Ты не собираешься пригласить меня войти?» — спросил я, подстраивая свой тон под его. «Или ты… занят каким-то другим делом?»
Он замер, услышав в моем голосе преднамеренное оскорбление, но не отреагировал.
«Войдите», — спокойно сказал он, отступая назад и властно кивая головой.
Оказавшись внутри, я обнаружил, что комната больше похожа на апартаменты. Не то чтобы она была удивительно просторной, просто её было больше разделений. Узкий двухэтажный коридор слева отходил к ванной комнате, а затем переходил в небольшую гостиную, увешанную унылыми репродукциями, где низкорослый диванчик соперничал с хилым письменным столом.
Оттуда вела ещё одна дверь, которая, как я предположил, вела в спальню, но она была плотно закрыта для моего любопытного взгляда. Интерьер комнаты, как и всё остальное в доме, когда-то был качественным, но теперь остро нуждался в ремонте.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как взгляд отца скользнул по бутылке виски, стоявшей на низком столике перед диваном, а затем снова посмотрел на меня. «Ты виноват, я полагаю?»