И он завершил разговор прежде, чем я успел удовлетворить свое любопытство чем-либо более подходящим.
Благодаря лишь нескольким незначительным нарушениям правил движения транспорта Шон добрался до базы в течение моих десяти минут. Мы молча поднялись на лифте, и Билл Рендельсон перехватил нас прежде, чем мы успели сделать хотя бы три шага в вестибюль.
«Босс хочет сначала поговорить с вами наедине», — тихо сказал он мне, не выдавая никаких подсказок. Он повернулся к моим родителям. «Не могли бы вы пройти со мной, сэр, мэм?» Я заметил, как на лице отца мелькнуло нетерпение, но он позволил провести их в один из конференц-залов.
Билл пообещал скоро вернуться с угощениями, затем резко захлопнул за ними дверь и поспешил в кабинет Паркера, кивнув головой уже не столь почтительно, чтобы мы следовали за ним.
Внутри Паркер Армстронг сидел в своей обычной позе за столом. Напротив него, в одном из клиентских кресел, сидел неприметный невысокий человечек в плохо сшитом сером костюме. Он походил на второсортного продавца или конторского трутня, который так долго ходил по одной и той же дороге, что проточил в ней глубокую колею, что мог в ней зарыться.
Мужчина быстро поднял голову, когда мы с Шоном вошли. У него было скорбное, помятое лицо, мешки под глазами, слегка налитые кровью, но они ничего не упустили. Ещё до того, как за нами закрылась дверь, я понял, что он точно заметил, что мы носим с собой, и мы не особо это демонстрировали.
Значит, профессионал. Но какой?
«Это мистер Коллингвуд», — сказал Паркер, когда оба мужчины встали для представления. «Он с…»
«Э-э, скажем так, я из одного из малоизвестных агентств США.
«Надо будет правительство, и на этом всё, ладно?» — сказал мужчина, взглянув на Паркера почти с лёгким укором. Он небрежно пожал нам обоим руки, отпустив их ещё до того, как успел сжать.
Паркер смотрел на него, ничуть не смутившись. «Мне нравится держать своих людей в курсе дела», — сказал он.
Коллингвуд опустил голову, виновато улыбаясь. «На данном этапе я был бы гораздо счастливее, если бы мы держали всё это как можно более сдержанно , мистер».
Армстронг. Уверен, вы понимаете наши… опасения.
У меня стало получаться лучше различать региональные американские акценты. Не настолько южного, чтобы говорить в Алабаме или Джорджии. Может быть, в одной из Каролин.
Паркер неохотно кивнул и жестом пригласил нас сесть. Мы с Шоном сели по обе стороны от него, выражая поддержку и солидарность, что не ускользнуло от внимания представителя власти. Его глаза под тяжёлыми веками слегка поблескивали, когда он смотрел на нас.
Несмотря на его внимательный взгляд, Коллингвуд показался мне скорее чиновником, чем агентом – из тех, кто когда-то работал в поле, а теперь прочно обосновался за столом. Его костюм доказывал это, судя по вмятинам на коленях. На низком столике у правой руки лежал закрытый портфель, а перед ним – светло-коричневая папка, тоже закрытая. Он вертел её в руках, ожидая, пока мы сядем, суетливо пристраивая к краю стола.
Я заметил, что его руки были деформированы на тыльной стороне, словно он всю юность дрался голыми руками или страдал от раннего артрита. Возможно, это объясняло вялое рукопожатие.
«Почему бы вам не ввести всех в курс дела?» — предложил Паркер.
Человечек снова опустил голову и улыбнулся нам. Его волосы были очень густыми, их блестящая чернота контрастировала с его обжитым лицом. Они были бы больше похожи на парик, если бы у них не было ремешка для подбородка.
«Это дело привлекло наше внимание, потому что мистер Армстронг пытался опознать, э-э... эту женщину», — сказал он, открывая папку ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь, и вытаскивая увеличенную копию, которую он развернул правильной стороной вверх и подвинул по столу к нам.
«Да», — ответил Шон, едва взглянув на фотографию. Ему это было ни к чему. Это была та самая фотография Блонди, которую он сделал, лежащей на полу в гараже моих родителей с закрытыми глазами. Кровь из её, очевидно, сломанного носа образовала на верхней губе пятно, похожее на усы.
Коллингвуд откинулся назад и оперся локтями на подлокотники кресла, сложив пальцы домиком и постукивая кончиками друг о друга так, что ногти щелкнули.
«Что вы можете рассказать мне об этой фотографии?» — осторожно спросил он. «Прежде всего, откуда вы её, э-э, взяли ?»
Он переводил взгляд с одного из нас на другого. Мы смотрели друг на друга, не давая ему ничего. Коллингвуд откашлялся, пытаясь скрыть отчаяние за нервным смешком. «Я хочу сказать, мы знаем, когда это было сделано. В этом и заключается прелесть современной цифровой фотографии — в изображение встроен временной код. Но мы не знаем, где. Или при каких, скажем так, обстоятельствах».