В частности, нервы моей матери были так напряжены, что мы, наверное, смогли бы вытянуть из неё какую-нибудь узнаваемую мелодию. Полагаю, неизбежно, что в конце концов именно она потребовала, чтобы мы вышли и осмотрели достопримечательности.
«Я не была в Нью-Йорке с твоим отцом с тех пор, как ты родилась, Шарлотта», — возразила она, когда я выразила сомнения в целесообразности прогулки. «Мы были в Гринвич-Виллидж, я помню.
Это было словно в фильме Вуди Аллена. И я бы очень хотел повторить это снова». Это был скорее королевский приказ, чем просьба.
Мой отец, который провел большую часть своего добровольного заключения за чтением малоизвестных медицинских учебников того или иного типа, поднял взгляд от страницы и нахмурился поверх очков.
«Ты уверена, что это разумно, Элизабет?» Он говорил таким мягким, сухим тоном, что я поняла: ему и спрашивать-то не нужно.
Подбородок у моей матери выдавался вперед, упрямый, — может, это оттуда у меня?
«Честно говоря», — сказала она с некоторой резкостью, — «мне нужно немного воздуха».
Он на мгновение замолчал, словно обдумывая обоснованность этого аргумента, затем склонил голову. «В таком случае, — серьёзно сказал он, — конечно, мы пойдём». Он перевёл взгляд на Шона, который сидел за столом в комнате и печатал на одном из них.
офисных ноутбуков. Он снял пиджак и галстук, но не снял кобуру для Glock 21, которую носил с тех пор, как мы вернулись в Штаты. Почему-то без неё он выглядел не совсем одетым.
«Надеюсь, у тебя нет возражений?» — спросил мой отец стальным голосом, бросая вызов Шону.
Шон ответил не сразу. Если и ответил, то не отрывая взгляда от экрана.
«Если вы благоразумны — нет».
«Конечно». Отец почти грациозно поднялся, спрятал очки во внутренний карман и улыбнулся моей матери. «Пойдём?»
В тот день Макгрегор снова был на дежурстве и любезно повез нас на юг по Пятой авеню, пока мы не добрались до огромной декоративной арки из белого камня, которая образует величественный вход в парк Вашингтон-сквер.
Когда мы остановились на светофоре, мама наклонилась и посмотрела в окно. «О, Ричард, — сказала она хриплым голосом, — ты помнишь?»
Я повернулась на сиденье как раз вовремя, чтобы увидеть, как он одарил ее странно снисходительной улыбкой.
«Да», — тихо сказал он. — «Хочу». И громче: «Мы бы хотели пойти отсюда пешком, если вы не против».
Макгрегор поинтересовался у Шона, сидевшего рядом. Шон быстро огляделся и неохотно кивнул. «Хорошо, Джо», — сказал он. «Высади нас снаружи парка и держись рядом».
Макгрегор остановился, чтобы выпустить нас. Мы перешли дорогу и прошли под богато украшенной аркой, чтобы попасть в парк и направиться к круглому центральному фонтану. Было достаточно тепло, чтобы приятно было находиться на свежем воздухе, и многие люди этим пользовались.
Словно по негласному соглашению, мы с Шоном полезли в карманы за солнцезащитными очками и одновременно надели их, чтобы было легче двигать глазами, но не головой, не отвлекаясь. Я не застегнул пальто, левой рукой обхватил телефон, записав номер Макгрегора на быстрый набор на случай, если понадобится срочная эвакуация, и надел Bluetooth-гарнитуру.
Толпа служила нам укрытием, но также и преградой. Мы с Шоном небрежно приблизились по обе стороны от моих родителей. Он шёл чуть позади отца, слева от него. Я же был на шаг впереди матери, справа от неё.
Между нами, мои родители прогуливались под руку, по-видимому, не обращая внимания на подобные меры. Они бродили по парку, бормоча друг другу
другие, указывая на достопримечательности, которые они помнили, или восхищаясь мастерством жонглеров и уличных музыкантов, сосредоточенностью шахматистов и непринужденной крутизной скейтбордистов.
Пока мои мама и папа были в движении, всё было не так уж плохо, но когда они, заворожённые скользкими движениями и ловкими руками пожилого фокусника у юго-западного угла, остановились понаблюдать, я с горечью осознал нашу уязвимость. Парк был окружен деревьями, но на самой площади Вашингтона было много зданий достаточно высоких, чтобы открывался прекрасный вид и беспрепятственный путь к этому месту.
Я повернулся спиной к родителям и пошёл на север и восток, не оглядываясь, чтобы знать, что Шон следит за западом и югом с другой стороны. Наблюдал за зданиями, выискивая свет и тень в закрытых или открытых окнах. Наблюдал за движениями рук и глаз людей, которые не вписывались в общую картину. Высматривал тех, кто не вписывался, тех, кто старался не привлекать к себе внимания.
Я заметил её, потому что она совсем не двигалась. И в суете парка воскресным утром одно это выделяло её — именно так, как она и хотела.