«И где теперь?» — спросил я Шона. «У Миранды Ли?»
Шон покачал головой. «Они наверняка были там, или перехватывают её звонки», — сказал он. «Мы решили вернуться туда только сегодня утром, и она — единственный человек, которому мы об этом сообщили. В любом случае, она скомпрометирована».
«Итак, Вонди снова разозлилась, или Коллингвуд дергает за ниточки?»
Он покачал головой. «Если за этим стоит Коллингвуд, мы зашли так далеко, что они даже весла не видели », — сказал он. «Думаю, нам лучше предположить худшее. Выключите телефон, на случай, если нас отслеживают через систему. Мы найдём место со стационарным телефоном и позвоним Паркеру».
«Если Коллингвуд мошенник, — сказал я, вытаскивая свой мобильный телефон и удерживая кнопку питания, пока экран не погас, — он наверняка собирается установить наблюдение и за Паркером, не так ли?»
«Конечно», — он мрачно улыбнулся. «Нам просто нужно убедиться, что мы достаточно скрытны, верно?»
Уборка была приоритетом, если мы хотели остаться на свободе. Мы остановились на небольшой придорожной заправке, которая, похоже, помимо обычных товаров, продавала садовую мебель, ветряные мельницы и другие товары. Туалет находился за зданием, и нам пришлось взять ключ у кассира, чтобы им воспользоваться.
Мы отправили мою мать, поскольку она вышла из стычки практически невредимой и на ней было меньше всего крови. Она вернулась
с ржавым ключом на конце куска утяжеленной цепи, на случай, если кому-то из нас он приглянется.
В доме был только один туалет – общий для мужчин и женщин, но мама, взглянув на него, отказалась им пользоваться, несмотря на надобность. Он был отделан преимущественно потёртыми панелями из нержавеющей стали, скреплёнными защёлками, защищающими от несанкционированного доступа. В треснувшей раковине не было пробки, но, по крайней мере, в диспенсере было мыло, а вода была горячей.
Отец сморщил нос, но закатал рукава и продолжил работу.
Он даже достал из дорожной сумки щёточку для ногтей. Я набила дно раковины бумажными полотенцами и, держа одну руку на кране, наполняла раковину водой.
Он мыл руки с мастерством, выработанным за долгие годы практики, тщательно очищая каждый участок кожи, включая тыльную сторону и основание больших пальцев. Его методичность была настолько очевидной, что можно было предположить, что он сможет отмыть их до блеска даже в темноте.
Я облокотился на потрескавшуюся плитку под длинной щелью окна и смотрел, как он оттирает кровь, которую я вызвал. Я снова увидел, как Вонди и Дон Камински выбрались из «Шевроле», с пистолетами в руках, с явным намерением. Как будто мне нужно было убедиться, что это был необходимый выстрел, чистое убийство. Камински, возможно, ещё не погиб, но если бы он погиб, я бы, пожалуй, пережил последствия.
От адреналина руки дрожали, а боль в бедре усиливалась до такой степени, что превратилась в жгучую таблетку, которую мне хотелось снять викодином. Я был благодарен, что нам удалось забрать багаж, прежде чем мы скрылись с места происшествия, и мысленно перебирал сумку, пытаясь вспомнить, где именно я оставил обезболивающие, чтобы сделать их поиск как можно незаметнее, когда мы выйдем на улицу.
«Из-за этого ты стал относиться к нему по-другому?» — вдруг спросил мой отец.
Я думал о Камински, и мой разум тут же вернулся к этому. Я моргнул. «Что заставляет меня чувствовать себя по-другому по отношению к кому?»
Отец вздохнул, словно я намеренно вел себя неуклюже. «Шон», — сказал он, чуть ли не скривив губы от того, что его заставили произнести это имя. «То, что он убежал туда и бросил тебя и твою мать на растерзание».
Я уставился на него. Он на мгновение встретился со мной взглядом, пока выливал грязную воду и снова наполнял миску, повторяя процесс.
«Что ты имеешь в виду, говоря «он побежал»? Конечно, побежал — я ему сказал», — ответил я немного рассеянно. «Ты должен быть рад, что он побежал! Если бы он этого не сделал, это тебя могли бы застрелить».
«Он бросил вас обеих умирать, Шарлотта, — сказал мой отец. — Неужели ты настолько ослеплена этим человеком, что не можешь принять неоспоримые факты?»
«Я не слепа к недостаткам Шона», — сказала я. «Но будь я проклята, если позволю тебе называть его трусом, когда он им не является». Я оттолкнулась локтем от стены и подошла к нему. «Мы же тебе основные правила рассказывали в Нью-Йорке. Думаешь, мы не это имели в виду? То, что ты там увидел, — это совсем не то, что было, и пока ты не поймёшь, чем мы занимаемся, прошу тебя держать свои никчёмные чёртовы мнения при себе, хорошо?» Я бросила на него презрительный взгляд. «Я подожду снаружи».