«Не устала?» — настаивала я. «Дай мне знать, как только устанешь, и я займу тебя на какое-то время, чтобы ты могла вздремнуть».
«Я в порядке», — сказал он. Он взглянул на меня. «Но тебе, пожалуй, стоит немного поспать, чтобы потом поколдовать меня».
«Да, знаю», — сказал я, пожав плечами. «Всё ещё слишком взвинчен, наверное».
«Ну, Чарли, ты всегда можешь со мной поговорить. Так я не засну».
Что-то в его нежных тонах заставило мое сердце забиться чаще.
«А что насчет?»
Он, должно быть, услышал, как слегка изменился мой голос, потому что тихо рассмеялся. «Не то чтобы», — сухо сказал он. «Хотя, если тебе действительно хочется поболтать со мной, пока твои родители дремлют на заднем сиденье, то не стесняйся, конечно».
«Нет, не знаю», — ответил я, стараясь говорить строго, но меня подвела задержка дыхания. «И это был разумный вопрос. Только твой извращенный ум заставляет меня смотреть на него иначе».
«Виновен», — весело сказал он. Пауза. «Вообще-то, я хотел поговорить о нас.
О вчерашнем вечере.
Мой пульс начал замедляться, но тут же участился снова, словно кто-то впрыснул мне закись азота. Я почувствовал, как жидкость обжигает кожу, запуская примитивную реакцию бегства, которая выразилась в таком яростном румянце, что я обрадовался окружающей темноте.
«Ого», — сказала я на удивление спокойно. «Я думала, это женщина всегда начинает подобные разговоры».
«Не увиливай, Чарли», — сказал он, и хотя его голос звучал мягко, я услышал в нём скрытую резкость. «Я обещал, что не причиню тебе вреда, и… я
делал."
«Нет», — быстро отрицал я. «Это…»
«Я причинил тебе боль», — повторил он более резко. «И я сожалею об этом. Больше, чем ты когда-либо сможешь себе представить». Последние слова он пробормотал себе под нос, едва слышно.
«Это не имеет значения», — сказал я и увидел, как его черты лица исказились от разочарования.
«Ну, чёрт возьми, так и должно быть», — тихо сказал он. «В один миг я говорю тебе, что я не такой, как те ублюдки, которые тебя изнасиловали, а в следующий — сам практически делаю то же самое. Я дал волю своему гневу». Его пальцы сжали руль, и я мельком вспомнил, как они с такой же беспощадной хваткой сжимали мои запястья. Судя по его глухому тону, он тоже это помнил. «Я этим не горжусь».
«Ты правда веришь, что то, что ты сделала – то, что мы сделали – было изнасилованием?» – спросила я, щелкая последним словом, словно кнутом, хотя и понижала голос до яростного шёпота. «Далеко не так. Это было дико, да. Может быть, немного грубо.
Но если ты считаешь, что это так, то ты — полный дурак!»
«Я не согласен», — ледяным тоном сказал он.
Я попыталась сдержать гнев. «Ладно, будь по-твоему — да, ты меня изнасиловал», — резко сказала я, по-прежнему стараясь говорить как можно тише, чувствуя легкую дрожь машины, пока он сдерживал свою реакцию. «Мне ни секунды не понравилось, и я симулировала оргазмы — все до единого. Довольна теперь?
Власяница достаточно неудобна для тебя?
На секунду лицо Шона застыло, затем все напряжение покинуло его, и он издал прерывистый звук, который мог быть сдержанным смехом, но с таким же успехом мог быть и страданием.
«Боже мой, Чарли», — наконец произнес он почти простонав, качая головой.
«Я всегда так старалась не напоминать тебе...»
«Не знаешь», — сказала я, перебивая его. «И ты думаешь, я этого не знаю? Ты серьёзно думаешь, что я бы осталась с человеком, который намеренно запугал меня? Чтобы причинить мне боль?» Я фыркнула.
«Должно быть, ты весьма невысокого мнения о моей самооценке, Шон».
В голове всплыл обрывок недавнего разговора. «И ты не один такой», — пробормотал я.
Шону потребовалась всего секунда, чтобы осознать это. «Твой отец?»
«За завтраком он ясно дал понять, что чувствует, — небрежно сказала я. — Сказал, каким жалким я его нашёл — что я, должно быть, полный псих, раз мне всё это понравилось».
«Твой отец действительно использовал выражение „псих“, да?» — пробормотал Шон. «Разве тебя не бесит, когда он сыпет этим медицинским жаргоном?»
Я пожала плечами, скорее раздражённо подернув плечами. «Значит, я перефразирую», — допустила я. «Хотя „жалкая“ — это определённо одна из его фраз». Я немного поразмыслила, сколько же ему рассказать, а потом добавила: «Когда я сказала ему, что вряд ли превращусь в жену, которую будут бить, у него чуть инфаркт не случился».
«Насчет «избитой» или «жены»?»
«Или то, и другое. Выбирай сам».
Миля прошла в тишине. Краем света фар «Камри» высветилась какая-то неопознанная крупная хищная птица, лежавшая, словно сбитая на дороге, на обочине шоссе. Перья на одном из её застывших крыльев слегка колыхались в струях воды от проезжающих машин, словно птица махала рукой, призывая на помощь.