Я, естественно, виду не подала, что пропала окорнчательно, мягко, но решительно высвободилась из его объятий, буркнула: «Бабушку пора купать!» и взлетела по лестнице.
Однако ноосфера меня в покое не оставляла (вы помните, что ноосфера — это совсем другое, но мне так нравится использовать ее в этом извращенном значении!) и почему-то регулярно после встречи с двумя возлюбленными приводила ко мне третьего, который не возлюбленный, а мудак. Игореша сидел у бабули в комнате и вел с ней интеллигентную беседу на иврите — совершенствовался. Увидев меня, заволновался, занервничал, вскочил со стула, уронил какие-то бумаги с колен, кинулся их подбирать — чисто Чарли Чаплин. Ладно, стою, смотрю. Собрал листочки, выпрямился, улыбается. С чего бы вдруг?
— Привет, Таня!
— Здорово. Что-то срочное? У нас с Фаней режим…
— Не срочное, но важное, — улыбается. Ну, выкладывай. — Я сегодня получил извещение из МВД…
И что ты тянешь, гад?! Говори уже! Хотя, раз улыбается, то значит что-то хорошее. Неужели?..
— В общем, твой вопрос решен положительно, ты получаешь статус временного жителя! Твое удостоверение личности придет по почте — и все, ты легализована.
— Легализуют марихуану и другие легкие наркотики.
— Таня, не цепляйся к словам. Правда, удостоверение будет оранжевым, а не синим, как у граждан, но какое это имеет значение, да ведь?
— Да ведь.
— Зато теперь у тебя будет и медицинская страховка, и все остальное. Разве что голосовать на выборах не сможешь, а так — все права. Только визу эту надо будет продлевать каждый год. Но это ерунда — через какое-то время можно будет и на гражданство подать.
— Думаю, через это «какое-то время» я буду уже в Москве.
Игорь пожал плечами.
— Дело твое.
— Мое. И Фанино.
— Кстати, о Фане, — оживился мой муженек. — Ко мне тут приходили с проверкой: живем ли мы вместе. Хорошо, что я догадался часть твоих вещей домой отнести. И тапочки тебе купил. Тапочки их убедили. Как и белье в шкафу и двуспальная кровать.
Да, вспомнила я, он после того визита взял что-то, говорил, что могут прийти проконтролировать мое наличие в его жизни. Я и отдала, что не жалко. Хорошо, значит, сработало.
— Так что, Тань, захочешь вернуться — в любой момент…
— Ты совсем больной? Говорили же уже об этом.
— Дело твое. Они, кстати, и сюда могут прийти, мы же им сказали, что ты тут работаешь, проверят. Будь готова. Я Фаню уже предупредил.
— Хорошо.
— Можно тебя на минутку?
Что еще ему надо?
— Только на самом деле на минутку, нам с Фаней пора вечерний ритуал совершать.
— Я быстро…
Вышли на кухню, и тут эта сволочь наклоняется ко мне и шипит:
— Я бы на твоем месте мне бы не хамил, и вообще был бы поласковей.
— С какой стати?
— Я ведь могу и передумать. И перестать врать. И вылетишь ты отсюда без денег, без статуса, безо всего. Так что перестань грубить. Поняла? Веди себя прилично.
Я аж задохнулась. Нет, ну что за гад?! Как, ну, как я могла его любить и страдать, попасть ради него на безумные бабки и притащиться в эту заграницу?
— А ничего, что я тоже про тебя много что рассказать могу? Помнишь? За мной не заржавеет!
— Я помню все. Но я-то с тобой нормально разговариваю, правда? Вот и ты заканчивай со своей агрессией. По доброму прошу. Пока. Пришлют удостоверение — передам.
И ушел.
А я осталась мыть Фаню мою, отвечать невпопад на ее вопросы, перестилать постель и — думать. То, что Игореша мой мудак, это известно и не обсуждается, вот только они порой совершают мудацкие поступки. Особенно мудаки мстительные. А господин Лапид, оказывается, очень мстительный, и благородства его хватило совсем не надолго. И он ведь на самом деле на такое способен, если смог меня как тряпку выбросить, на бабки кинуть и сбежать. До сих пору трясет, как вспомню это унижение.
И тут я поймала себя на мысли, что мне не только депортации не хочется, но и вообще уезжать из этой страны. Даже по собственной воле. Странное чувство. Прикипела я к Израилю. И жара уже не так донимает, и не так уже странны еврейские праздники с их четко установленным распорядком и тысячелетиями не меняющимся меню. Хотела бы я здесь жить? Наверное, да. Хочу ли я уехать? Не знаю. Я ведь работать пошла, и уроки стала давать только для того, чтобы собрать деньги и укатить к Катьке. А сейчас постоянно задаю себе вопрос: я ей нужна вообще? Явится мамаша, упадет на хвост, начнет из нее кровь пить. А я точно начну. Все мамаши кровь из взрослых дочерей пьют, и я буду, никуда не денусь. И будет она на маму раздражаться, как я на свою раздражалась. Оно нам надо обеим? Хм, что-то я с «еврейским акцентом» заговорила. Интересно.