Глава 3.
В здании Командующего кипит жизнь. Военнослужащие быстро проходят мимо, в то время как другие сидят за столами для совещаний, рассматривая чертежи, громкими, уверенными голосами обсуждая преимущества строительства нового зернохранилища или расширения крыла больницы. Это похоже на настоящее подразделение, команду с определенной целью, и это приятно. И это заставляет меня еще больше нервничать из за того, что нам не разрешат остаться. Когда мы проходим по коридорам, я вижу просторный спортивный зал, люди тренируются с оружием, стреляют из луков и стрел, проводят спарринги и борются. Есть даже маленькие дети, которых учат драться. Жители Форт-Нойса явно готовятся к любым неожиданностям. Наконец, нас ведут в кабинет Командира. Харизматичный мужчина лет сорока, он встает и сердечно приветствует каждого из нас по имени, явно уже проинструктированный. В отличие от генерала, у него нет канадского акцента; на самом деле, он удивляет меня сильным южнокаролинским акцентом, который говорит мне, что он один из перебежчиков с американской стороны оппозиции. Он поворачивается ко мне последним. “А вы, должно быть, Брук Мур”. Он накрывает мою руку своей и пожимает, и тепло от его кожи просачивается в мою. “Я должен сказать, что я впечатлен вашим опытом. Генерал Рис рассказал мне обо всем, что вам пришлось пережить. Я знаю, тебе было тяжело. Мы мало что знаем о внешнем мире. Мы здесь держимся особняком. Охотники за рабами, арены это совершенно другой мир по сравнению с тем, к чему мы привыкли. То, что мне рассказали о тебе, действительно невероятно. Я польщен знакомством со всеми вами”. Наконец, он отпускает мою руку. “Я поражен тем, что вы здесь сделали”, говорю я Командиру. “Я мечтал о таком месте, как это, еще со времен войны. Но я никогда не смел мечтать, что это правда.” Бен кивает в знак согласия, в то время как Бри и Чарли, кажется, полностью очарованы Командиром, оба смотрят на него широко раскрытыми глазами. “Я понимаю”, говорит он. “В некоторые дни мне тоже трудно это воспринимать”. Он делает глубокий вдох. В отличие от генерала Риса, который немного жестковат, Командующий теплый и приятный, что вселяет в меня надежду. Но теперь, когда формальности закончены, его тон меняется, мрачнеет. Он жестом приглашает нас всех сесть. Мы сидим на своих стульях с жесткими спинками, как дети в кабинете директора. Он оглядывает нас, пока говорит. Я чувствую, что он судит каждого из нас, подводит итоги. “Мне нужно принять очень серьезное решение”, начинает он. “Относительно того, можете ли вы остаться в Форт-Нойсе”. Я торжественно киваю, скручивая руки на коленях. “Мы и раньше принимали посторонних, продолжает он, особенно детей, но мы не делаем этого как нечто само собой разумеющееся. В прошлом нас обманывали дети твоего возраста.” “Мы ни на кого не работаем”, быстро говорю я. “Мы не шпионы или что-то в этом роде”. Он смотрит на меня скептически. Тогда расскажи мне о лодке. Мне требуется мгновение, чтобы понять, а затем я понимаю: когда нас спасли, мы путешествовали на украденном корабле бегущий работорговец. Я понимаю, что они, должно быть, думают, что мы часть какой-то организации. “Мы украли его”, отвечаю я. “Мы использовали его, чтобы сбежать со Второй Арены”. Командир смотрит на меня подозрительным взглядом, как будто не верит, что мы могли сбежать с арены. “Кто-нибудь следил за тобой?” спрашивает он. “Если бы ты сбежал с арены и украл лодку у охотников за рабами, они наверняка преследовали бы тебя?” Я вспоминаю время на острове в Гудзоне, о безжалостной игре в кошки-мышки, в которую мы играли с охотниками за рабами. Но нам удалось сбежать. “Их нет”, уверенно говорю я. “Даю тебе слово”. Он хмурится. “Мне нужно больше, чем твое слово, Брук”, возражает Командир. “Весь город был бы в опасности, если бы кто-то последовал за вами”. “Единственное доказательство, которое у меня есть, это то, что я уже несколько дней сплю на больничной койке, и никто до сих пор не пришел”. Командир прищуривает глаза, но мои слова, кажется, доходят до него. Он складывает руки на столе. “В таком случае я хотел бы знать, почему мы должны вас принять. Почему мы должны вас приютить? Накормить тебя?” “Потому что это правильно”, говорю я. “Как еще мы сможем восстановить нашу цивилизацию? В какой-то момент нам нужно снова начать заботиться друг о друге”. Мои слова, похоже, разозлили его. “Это не отель”, огрызается он. “Здесь нет бесплатного питания. Все участвуют. Если мы позволим вам остаться, вы должны будете работать. Форт-Нойкс предназначен только для людей, которые могут внести свой вклад. Только для крутых. Там есть кладбище, заполненное теми, кто не смог взломать его здесь. Здесь никто не почивает на лаврах. Форт-Нойкс это не просто выживание мы обучаем армию выживших”. Я чувствую, как во мне просыпается боевой инстинкт. Я сжимаю руки в кулаки и ударяю ими по столу. “Мы можем внести свой вклад. Мы не просто слабые дети, которые ищут кого-то, кто позаботился бы о них. Мы сражались на аренах. Мы убивали людей, животных и монстров. Мы спасали людей, детей. Мы хорошие люди. Сильные люди.” “Люди, которые привыкли делать все по-своему”, возражает он. “Как я могу ожидать, что вы перейдете к жизни под военным командованием? Правила поддерживают в нас жизнь. Порядок это единственное, что мешает нам погибнуть, как другим. У нас есть иерархия. Система. Как ты отреагируешь на то, что тебе говорят, что делать, после стольких лет разгула?” Я делаю глубокий вдох. “Наш отец был военным”, говорю я. “Мы с Бри точно знаем, на что это похоже”. Он делает паузу, затем смотрит на меня темными глазами-бусинками. ”Ваш отец служил в армии? “Да”, отвечаю я строго, немного запыхавшись от моего излияния гнева. Командир хмурится, затем перебирает какие-то бумаги на своем столе, как будто что-то ищет. Я вижу, что это список наших имен. Он снова и снова постукивает по моему лицу кончиком пальца, затем поднимает взгляд и хмурится. “Мур”, говорит он, произнося мою фамилию. Затем он загорается. “Он не Лоуренс Мур?” При звуке имени моего отца мое сердце, кажется, совсем перестает биться. “Да”, кричим мы с Бри одновременно. “Ты его знаешь?” Добавляю я, мой голос звучит отчаянно и безумно. Он откидывается назад и теперь смотрит на нас с совершенно новым уважением, как будто встречает нас впервые. “Я знаю о нем”, говорит он, кивая с явным удивлением. Услышав его уважительный тон, когда он говорит о моем отце, я испытываю прилив гордости. Меня не удивляет, что люди смотрели на него снизу вверх. Тогда я понимаю, что настроение Командира меняется. Встреча лицом к лицу с осиротевшими детьми старого знакомого, должно быть, пробудила в нем какое-то сочувствие. “Вы все можете остаться”, говорит он. Я с облегчением сжимаю руку Бри и выдыхаю воздух, который задерживала. Бен и Чарли громко вздыхают с облегчением. Но прежде чем у нас появляется шанс улыбнуться друг другу, Командир говорит что-то еще, что заставляет мое сердце сжиматься. “Но собака должна уйти”. Бри ахает. “Нет!” кричит она. Она крепче обнимает Пенелопу. Чувствуя, что она стала объектом всеобщего внимания, маленькая чихуахуа извивается на руках Бри. “В Форт-Нойсе не остается никого, кто не может внести свой вклад”, говорит Командир. “Это относится и к животным. У нас на фермах есть сторожевые собаки, овчарки и лошади, но ваш маленький питомец для нас бесполезен. Она абсолютно не может остаться. ”Бри заливается слезами. “Пенелопа не просто домашнее животное. Она самое умное животное в мире. Она спасла нам жизнь!” Я обнимаю Бри и притягиваю ее ближе к себе. “Пожалуйста”, страстно говорю я Командиру. “Мы так благодарны вам за то, что позволили нам остаться, но не заставляйте нас отказываться от Пенелопы. Мы уже так много потеряли. Наш дом. Наши родители. Наши друзья. Пожалуйста, не заставляй нас тоже отказываться от нашей собаки”. Чарли смотрит на Командира с беспокойством в глазах. Он пытается разобраться в ситуации, понять, не перерастет ли это в драку, как это всегда происходило в камерах предварительного заключения на Арене 2. Наконец Командир вздыхает. “Это может о