— Мам, лук я обжарил. Теперь ставить мясо?
— Да, и чтобы подрумянилось с обеих сторон.
— На сильном огне?
— Да, на самом сильном. Только следи, чтобы не пригорело… Если надо, подлей воды.
— А ты, мама, попробуешь? Хоть кусочек?
— Там видно будет…
Видно-то было. По большей части она теперь довольствовалась каким-нибудь овощным супом и фруктовым пюре или бисквитом на десерт. Робера это тревожило.
— За меня не беспокойся, — заверяла она. — Я так долго ждала, теперь уж точно дождусь во что бы то ни стало. Увидишь, я оклемаюсь. Дай-ка мне эти журналы, интересно, как он выглядит…
Если верить журналистам, Лелюк-сын превзошел своего отца. При нем «Старая усадьба» приобрела международную известность. Во всяком случае, тамошняя кухня считалась одной из лучших во Франции. Ресторан располагался в сельской местности, на машине добираться двадцать минут. Путифар, в жизни там не бывавший, решил сходить на разведку. В тот же вечер снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на тумбочке в прихожей, и набрал номер. Сердце его билось часто-часто. Приключение началось!
— Робер, включи громкую связь, пожалуйста! — крикнула ему мать из спальни.
После недолгого музыкального ожидания в трубке отозвался нежный женский голос:
— Ресторан «Старая усадьба», добрый вечер…
— Добрый вечер, мадемуазель, я хотел бы, если можно, заказать столик. На сегодняшний вечер.
— У нас все забронировано до конца будущего месяца, месье…
— А… ну, тогда на конец будущего месяца…
Он повесил трубку, пристыженный и злой на самого себя. Ну вот, не успел открыть военные действия, как уже сел в лужу. Мать отчитала его:
— Робер! Ты что же думал, это тебе придорожная забегаловка — заходи когда хочешь? Ах, кабы не слабость, я обязательно пошла бы с тобой… Я так боюсь, что ты напортачишь.
Итак, ровно через месяц, 27 июля, одетый в свой лучший костюм, свежевыбритый и благоухающий туалетной водой Робер Путифар отправился в «Старую усадьбу». Он оставил свою желтую малолитражку на порядочном расстоянии от ресторана и остаток пути прошел пешком через парк, засаженный кедрами.
— Ну как, вкусно было? — окликнула его из спальни мать, когда в 11 часов он вернулся домой.
— Было дорого! — отозвался он из коридора. — Завтра все расскажу…
И пошел спать, приняв «Алка-Зельтцер».
По правде говоря, настроение у него было хуже некуда и никакого удовольствия от трапезы он не получил. Впрочем, он едва ли заметил, что ест, и не смог бы вспомнить ни одного блюда. За ужином он был поглощен, можно сказать, одержим единственной мыслью: как максимально напакостить Пьер-Иву Лелюку и не попасться… В этом ресторане все было так хорошо поставлено, что казалось невозможным нарушить столь безупречно отлаженный порядок. Балет расторопных и ненавязчивых официантов давал клиенту почувствовать себя желанным гостем, более того — важной персоной. Вкусная еда, уютная обстановка, приятная, успокаивающая атмосфера… После десерта в зале появился сам Лелюк; переходя от столика к столику, он учтиво раскланивался с клиентами, которые осыпали его комплиментами по-английски, по-немецки и даже по-японски.
Увидев, что тот направляется к нему, Путифар внезапно ощутил сильнейшее беспокойство: «А вдруг он меня узнает! Я, конечно, облысел, постарел, но мало ли что…»
К счастью, великий кулинар только обронил:
— Добрый вечер, месье, вам у нас понравилось?
И Путифар, чувствуя себя полным идиотом, ответил:
— Спасибо, все было очень вкусно…
Следующие несколько дней Робер и его матушка ломали голову в бесплодных поисках подходящей мести. У мадам Путифар идей было более чем достаточно, но все были одна другой нелепей. Какое-то ребяческое хулиганство. Она предлагала, например, отравить кушанья, полить пол жидким мылом, чтобы официанты поскальзывались, взорвать посреди зала вонючую бомбочку… Удивительная это была картина: старая дама восьмидесяти восьми лет лежит в постели и совершенно серьезно предлагает:
— А что, если подложить на стулья подушки-пердушки, а, Робер?
— Мама! — обреченно стонал Путифар.
— Что «мама»? — кипятилась она. — Я хоть что-то предлагаю! А ты вообще ничего…