– Нет, – ответил Астарот, нахмурив брови.
– Ах ты… – взревел архидемон.
– Клаудис! – раздался грозный окрик Командора, едва Архидемон притронулся к рукояти своего меча на поясе.
По площади вновь понеслись шепотки, но тут же притихли под внимательным взглядом Люцифуга.
– Астарот, тебе ничего другого не остаётся, как принять свою судьбу. Так за тебя решили твои поступки и дела. Не сделаешь ты этого сам, придется прибегнуть к более изощренному способу. Панаптэк и не на такое способен, недаром его называют Эстетом Смерти, твой коготь пойдет к нему в коллекцию и, пожалуй, займет достойное место, чем на твоей руке, но не обещаю, что она останется при тебе, – рассмеялся Командор.
Его смех поддержали разрозненные смешки из толпы демонов, мало кто знал об этом Архидемоне, а если и знали, то предпочитали не встречаться с ним вновь. А его коллекция боевых трофеев заслуживала уважения всякого, кто её увидит, но вместе с тем бросала в дрожь даже видавшего все виды ужасов Старших демонов. Органы, расчлененные трупы, чучела и прочее, объединенных некой безудержной идеей красоты в смерти и отвратительных её исчадьях.
– Ты предатель, и теперь никогда не смоешь свой позор ни кровью, ни своей смертью. Возможно, тебе дадут шанс, раз тебя приказали оставить в живых, но разве что лишишься когтей, – подошел поближе к Астароту Командор, – поэтому я предлагаю тебе это самому сделать. А если вновь откажешься, то разрешу Панаптэку заняться его любимым делом, не хотел бы я оказаться на твоем месте, ой как не хотел бы.
В словах Командора не сквозило ложью, он действительно готов отдать его на растерзание собирателю трофеев. Но также предлагал отрубить его самому, дабы избежать незавидной участи распотрошенной тушки, выставленной напоказ в прозрачном сосуде. Вставал очевидный выбор двух зол, и оставалось выбрать наименьшее из них. Понимая, что ничего лучшего не остаётся, Астарот потянулся к лежащему перед ним мечу. Демоны на площади вновь зашумели, догадываясь о предстоящем. Со всех концов потихоньку начинали доноситься насмешливые крики.
– Руби!
– Руби его, предатель!
– Панаптэк! Скорее спасай свой трофей!
– Значит выбрал, ну что ж, не смею возражать, эх, придется вновь оставить подопечного без знаменитого трофея, хотя из твоих когтей он что-нибудь придумает, приходи как-нибудь, полюбуешься ими. – захохотал во весь голос Командор и пошел прочь. – Клаудис, следи, чтобы он не подумал выкинуть какую-нибудь шутку. Они это могут.
Астарот тем временем взялся за рукоять меча и подтянул его поближе к себе. Можно было бы покончить жизнь самоубийством, но вряд ли он успеет что-то сделать, как и напасть. Пусть он и трижды лучший, но в его нынешнем состоянии он вряд ли сможет сражаться против нескончаемой толпы демонов. Вряд ли его убьют, лишь выбьют меч из рук и довершат начатое представление уже по другому способу, о котором говорил Командор.
Приподнявшись на локтях, Астарот взглянул на свое отражение в мече. На некогда молодое лицо демона теперь пала маска безысходности, состарившее лицо не на одну сотню лет. Усталый пустой взгляд с грустью констатировал факт, все-таки он стар и не смог устоять перед такими обстоятельствами, с головой накрывшие его жизнь и выбившие из-под его ног почву. Предателю, дважды предавших своих господ, уготована не лучшая участь. Лишь смерть прервет цепочку и облегчит страдания, пусть это и не выход из ситуации, но самый простой для того, кому нечего терять и не за что зацепиться. Однако, этот стражник не даст ему этого сделать, да и вряд ли ему дадут потом тоже. Остаётся смириться и покорно принять свою судьбу. Судьбу предателя.
С отчаянным ревом демон опустил меч на последний коготь и отсек себе его вместе с пальцем. Со звоном меч выпал из руки на помост. Вот и всё. То, что происходило после, сложно было назвать ликованием. Демоны взбесились, гремели и бряцали оружием. Восторжествовала справедливость, и разыгранное представление перед их глазами лишь подтвердило очередную мудрость их Владыки, вычислившего главного предателя и подарившего ему позорную жизнь. А он наблюдал безмолвной темной фигурой с балкона Башни за представлением, хмуря брови и скрестив руки на груди. Астароту теперь было все равно, его тело окончательно налилось тяжелой свинцовой усталостью, и в голове вновь всплыл туман, как после выпитого с Лилит вина. Вновь его душа падала в забвение, как в мгновения, близко граничащие со смертью.