– Дайте повеселиться на природе, пообщаться с живыми детьми, а не с дергатнёй тик-тока! – призывала Кира Вильнюсовна родителей успокоиться. – В лагере полная экосреда. Гарантия безопасности.
– Слышали мы про эту безопасность! – фыркнула дама из первого ряда. – Все газеты писали о случившемся в Третьей Смене. Ужас…
– Поэтому теперь у нас повсюду видеокамеры. Более трёхсот. И обученные сотрудники, которые прошли переподготовку. Безопасней лагеря не существует.
Дама закатила глаза:
– Я… – Поднялась она со своего места. – Я разрешила сыну поехать в лагерь только из-за девочки. Он у меня сильный. Он справится.
– Мы признательны за ваше содействие, – протокольным тоном ответила Кира Вильнюсовна. – Я готова ответить на все вопросы «операции» в Третьей Смене, – оттянула она тугой ворот рубашки с искусственной ниткой жемчуга, когда сотни рук взмыли к потолку.
Алина не сводила взгляда с Кости Белого, когда старший вожатый по имени Антон повязал ему на шею фиолетовый галстук с символикой лагеря. Пока новички один за другим получали галстуки, Аля всматривалась в шеренгу на противоположной стороне площади. Она искала взглядом сестру.
– Вон она! – Замахала Аля девочке, точь-в-точь такой же, как она. – Вон там, Катя! Видишь?! Четырнадцатая справа! – оборачивалась Алина к подруге из автобуса. – Мы так скучали!
– Кто мы? – Не поняла Катя, пытаясь разглядеть вторую близняшку.
– Да так… не обращай внимания. Это наше… сестринское… Ну что, увидела? С косой как у меня?
Катя не успела ответить. Её вызвали получать галстук.
С другой стороны площади Полина яростно махала руками в ответ сестре.
Остаток первого дня прошёл в хлопотах расселения, переодевания в форменные майки с символикой лагеря и беготни по кружкам. Катя записалась в секцию по стрельбе из лука, ориентированию на местности и хип-хопу. Алина выбрала плавание. Она хорошо держалась в речной воде. Умела лавировать между мелями в подводном течении.
Катя целый день не выпускала Алину из вида. Куда она, туда и болтушка Катя. Алину начало утомлять её общество и привычка оборачиваться на каждую видеокамеру. Висели они и на фонарных столбах, и на всех корпусах при входе или над окнами. А ещё возле кинотеатра, на площадке для игры в волейбол, на козырьке сарая, где хранились каноэ и весла.
– Зачем их столько? – не понимала Алина.
– Может, за неправильную парковку великов будут штрафовать? – пошутила Катя, отвесив кивок очередной камере.
Свернув за сарай с каноэ, Алина наконец-то сбежала от навязчивой Кати. Спустилась к реке, сбросила шорты и футболку с эмблемой лагеря, побежала в воду. Потревоженный ею лягушачий хор изредка подавал голос раздражённым соло. Камыш кренился к тенистому берегу, пока Алина тренировала мощные гребки.
– Аля! – услышала она с мелководья. – Я здесь! Привет!
Полина не осмелилась зайти больше, чем по щиколотку. Она держала в руках кроссовки. Золотые заплатки солнца играли в её распущенных волосах.
– Я так соскучилась! – спешила на берег Алина. – Две недели без тебя длились, как два года!
– Я тоже, Алька! Как родители? Как мама?
– Грустит, как всегда. Ночью плачет.
– Плачет?
– Ага. Особенно, после того как купила мне путёвку. Почти каждый день.
Вся радость Полины от встречи с сестрой исчезла. Она бродила по мелководью, переворачивая ступнями чёрные ракушки.
– Ты… – Обернулась Полина. – Получила карту с загадками?
– Конечно. Скажи, там ведь кольцо, да? Может, из-за его пропажи родители на нас сердятся?
– Надеюсь, что только из-за кольца… – Полина вытащила с мокрых прядей сестры жука-плавуна и выпустила его в реку. – Завтра иду с отрядом в горы, а ты пока разгадывай загадки!
– Я почти всё поняла. Только… на карте дорога в лес, а вокруг теперь камеры. У нас не будет проблем?
– Что-нибудь придумаем. Завтра. Пойдём лучше играть в волейбол?
– Конечно! Только переоденусь в домике в сухое.
Поиграть в волейбол не получилось. В корпусе Алины творилось непонятное. Девочки визжали. Прыгали на кроватях, передвигаясь по тумбочкам, и кидали обувью с ног во что-то быстрое… во что-то белое.
– Спасите!
Семнадцатилетняя Валя Вишнякова, которой дали прозвище Вишня (двенадцатилетки добавляли Переспелая. Для них семнадцать лет казались апогеем взросления), пыталась вскарабкаться на металлическое изголовье кровати.
– Крыса! Тут крыса! Опоссум!