– Да уж.
Так они и стояли у пруда. Чертовка подставляла спину, Вера рассеяно водила по ней ладонью. А мальчик перекатывался с пятки на носок, искоса поглядывал на Веру.
– Ну, я пойду тогда, там родители ребят приехали. И полиция.
У главных ворот усадьбы и правда стояли две бело-голубые машины. Чертовка даже успела вздремнуть под одной из них.
– Конечно. Увидимся.
Вера смотрела на него снизу вверх. Мальчик развернулся, сгорбился и поплёлся к входу в здание.
– Он хороший. Его Миша зовут. – Вера продолжала гладить Чертовку по спине. – Интересно, что с ребятами стряслось? Ты же бродишь здесь по ночам, наверняка видела их. Только сказать не можешь. – Девочка вздохнула. – Пойдём, у бабушки наверняка завалялась котлета.
Вера – добрая девочка.
Чертовка вскинула голову – после котлеты её разморило. Сверху по ступеням что-то стучало. Нет, не так. Барабанило.
Под крыльцом было темно, не видно даже собственных лап. Но в этой темноте тут и там шныряли белые шарики. Один из них отскочил от широкой ступени и больно ударил по носу. Чертовка вскинулась и отступила глубже, проползла под комнатой сторожа. Сверху раздавались монотонные голоса, чей-то плач, шаги. Сверкнуло. В бледном свете силуэты предметов врывались в сознание зловещими статуями.
Она ползла дальше. Над головой поскрипывали половицы. Из щели между досок доносился слабый запах мыши. Затхлый и серый. Впереди снова замельтешили белые шарики, дохнуло свежестью.
Но в этой свежести было что-то ещё. Еле уловимое, тяжёлое, прогорклое. По небу прокатился гром.
Чертовка проползла ещё немного. Перед ней тёмными силуэтами выступали стебли любимого куста, за ними, чуть слева в тёмной шелестящей завесе терялся пруд. Было хорошо слышно, как лопаются сотни пузырьков на его поверхности. Где-то там за ним сарай. И калитка.
Чертовка прижала уши, напряглась. Сердце внутри трепыхалось, как голубь в острых когтях. А потом замерло. Монотонный, безразличный шёпот непогоды нарушил скрип калитки, а в запахи ночи влился тот самый смрад.
Всё, на что хватило сил – это забиться в угол, где тянулись трубы и валялись старые тряпки. Иногда сверху слышались голоса, шёпот. Тогда Чертовка вздрагивала, шерсть на спине вставала дыбом.
Как он вошёл? Теперь его запах был повсюду, но что-то в нём изменилось. Лишь одна нота. Не хватало запаха мокрой шерсти.
Чертовка всю ночь прислушивалась. Огромная зверюга наверняка наделала бы шуму в усадьбе. Но ночь прошла спокойно.
Рассеянный, тусклый свет с трудом просочился в её убежище. В животе неприятно ныло. Конечно, первое время можно перебиться мышами. Хотя что в них есть-то?! Шкура да кости. А Вера? Он же и до неё доберётся.
Чертовка аккуратно, прислушиваясь на каждом шагу, подползла к крыльцу. Наверху раздавались шаги, потянуло кашей. На молоке. Она уже хотела было рвануть к кусту под окном кухни, но дверь сверху открылась, и кто-то огромный ступил на лестницу. Ступени скрипели, стонали, прогибались. Чертовка замерла.
– Идиоты малолетние! Погулять им вздумалось! Провоняли все. – Чертовке казалось, что говорит великан, так грохотал голос. – А вы! У вас на сайте написано: круглосуточная охрана! Это, по-вашему, круглосуточная?!
Между ступеней мелькали руки.
– Семён Петрович, мне так жаль. – Судя по голосу, следом скатился директор. – Вы же понимаете, мальчики, ну что с них взять. А в качестве извинения, я готов вернуть всю уплаченную сумму за Лёшеньку…
– И Славу… – тихо сказал ещё один мужчина.
– Вы и так только аванс внесли, – голос директора растерял любезные нотки. – Но хорошо, хорошо.
– Я к вам загляну ещё разок, скажем в субботу. Имейте в виду.
– О, да. Непременно. Буду рад,. – Директор нервно хихикнул.
– Лариса, хватит его тискать, ей-богу! В следующий раз ремня схлопочешь, понял, дармоед?
Видимо, эти слова предназначались тому, кто стоял в широких дверях.
– Семён Петрович, меня подбросите? – Второй мужчина тоже спустился. Но довольно аккуратно, изящно даже.
– Куда вас?
– В Чертаново.
– У Речного высажу, сами там дальше.
Великан направился к воротам. Следом мимо директора пропорхнула женщина, за ней струился убойный аромат чего-то цветочного. Чертовка наморщила нос.
Ворота за троицей бесшумно закрылись.
Как только несносный запах жены Семёна Петровича перестал мучить нос, Чертовка высунула голову из-под ступеней. Директор стоял перед крыльцом, что-то лепетал себе под нос. Со стороны кухни пленительно тянуло молочной пенкой. Чертовка протиснулась под самой нижней ступенью, легко переступила через ноги директора. Голод брал своё, а довольное мурлыканье бабы Нины сулило хорошую порцию объедков. У самого куста Чертовка обернулась.