Включаю тумблеры запуска системы, даю давление на подачу топлива. Машина отзывается мягким сытым гулом и мелкой дрожью. Она уже зовет меня. Я чувствую самолет как живой, и мне кажется, что будь он таковым - как резвый конь, нетерпеливо бил бы сейчас копытом.
Я снимаю стояночный тормоз и кладу руки на штурвал. По моим пальцам мгновенно пробегает ток, проходит сквозь тело, ныряет к затылку и возвращается по коже. Приборная панель сию секунду вспыхивает всеми лампочками, и самолет начинает выть перед стартом.
Вдох, выдох, мысленный позыв и сопла вспыхивают синим пламенем, а машина припадает вперед. Я вручную отпускаю тормоз и даю ей полный ход. Меня долгожданно вдавливает в сидение, и я отдаюсь машине, сливаюсь с ней окончательно. Мимо меня проносятся огни выходного туннеля. Все быстрее и быстрее сливаются в смазанные штрихи. Скорость продолжает увеличиваться, огни уже растянулись сплошной полосой. Одно неверное движение штурвала – и я ведь даже не успею осознать, что случилось. Мой самолет просто разотрет по стенам в пыль. Но именно за это я люблю такой взлет. За напряжение. За гладкие, как рельсы, полосы ламп. За сопутствующую дрожь, предвкушение и звук. Гул оглушительно нарастает и вдруг... хлопок и блаженная тишина. Надо мной разворачивается черное от туч смоляное небо, а снизу расстилается уже знакомый погибший расплавленный город.
Самолет умиротворенно гудит соплами, скользя над скелетом небоскребов. А я смотрю вперед, выискивая наших «друзей». Они обещали начать работу над планетой, и я вызвался их проверить.
И вот на границе города я нашел их. Вернее - мне привиделось неестественное движение поверхности. Будто земля вспухала и бурлила как бегущий девятый вал.
Легкое движение пальца - и самолет резво завалился набок и свернул в нужном направлении. Я всматриваюсь вперед, подключаюсь глазами к внешним камерам и не верю своему восприятию. Мысленно переключаюсь на визоры. Проверяю. Обратно на камеры... А мой самолет подлетает все ближе.
Как жаль, я никогда не забуду этого. Реальность в один миг стала для меня омерзительным ужасом.
Цепью по земле от бывшего леса к городу ползли и изрыгали нечто под хвост жуткие аморфные существа. Блестящий тонкий слой слизи оставался за ними, а сами существа подгребали сухую землю под себя большими жвалами. И вся эта цепь бурлила, шевелилась и не минуя никаких препятствий двигалась к городу. Камни за ними таяли, скелеты автомобилей растворялись в пар. Существа жрали все подряд и именно в этот момент меня охватило тяжкое чувство безвыходности нашей ситуации. Я просто облетал кругом эту цепь, не снижаясь, и понимал, что сила, способная растворять мусор и каменную кору земли - просто не может быть мирным союзником. Более того - существа, пожирающие нашу, мою планету не могут быть «друзьями». Это мог быть единственный способ вернуть былой расцвет Земле, но я слишком люблю свою планету, чтобы простить это. И я не прощу. Я не буду верить в их благие намерения до последнего. Никогда. Просто уже за то, что они скрыли от нас свой способ. За то, что жрали нашу Землю как черви, пока где-то далеко другие распыляли споры на прогнившую почву.
Неделя прошла, как Майриса выписали из больницы, откормили, напичкали витаминами и отправили на продолжение учебы. Сказать, что было легко - значило глубоко соврать. Восстанавливать свои знания было не просто. А догонять ровесников - тем более. Все же Майрис потерял без малого месяц. За это время его сокурсники успели налетать немалое количество часов, освоить теорию по эксплуатации самолетов и уже получили допуска на многогабаритные аппараты. А Майрис? А он до сих пор так и оставался в хвосте, с трудом сажая малый истребитель, и в свободное от обучения и сна время засиживаясь за горой учебников и симулятором. Благо Грэй предоставил ему по дружбе неограниченный доступ к аппарату. Инопланетянин был бы и рад сам поднатаскать Майриса, но был загружен новыми курсантами.
В общем вот так Майрис и остался практически на самообразовании. Теория давалась легче практики, но она, к сожалению, не объясняла, как поднимать в небо что-то более тяжелое и боевое. Нужно было практиковаться, а на практику должен был быть допуск. А допуск давали только при наличии определенного количества часов налета, которых у Майриса просто не хватало. Получался замкнутый круг. А ведь через пару месяцев обещался быть промежуточный зачет, а через три - выпускной экзамен.