Теперь Занозе предстояло прорываться обратно в ту реальность, где обитал сегодня его клан, и выяснять там в первую очередь, чем кончилась для папаши Костена опасная погоня.
Заноза сделал несколько попыток перехода; поскольку высотных зданий с окнами и никаких других возвышенностей нигде поблизости не наблюдалось, а одна дверь хоть и имелась, но пребывала в нерабочем состоянии, то «выпадать» ему было неоткуда, равно как и некуда входить. Для подобных случаев существовало два особых способа, Кики испробовал оба: для начала он сделал по равнине несколько быстрых шагов и резко повернул назад. Все вокруг оставалось прежним: мертвая пустыня, очень похожая на какую-то Дьявольскую пространственную ловушку, крепко Держала своего единственного пленника. Тогда Заноза применил критический вариант, требующий специальной подготовки, зато действующий безотказно, как правило, даже в самых сложных ситуациях: он совершил кувырок назад с опорой на руки. По идее данный акробатический номер должен был завершиться уже в желаемом месте. Однако, опустившись на ноги и оглядевшись окрест, Кики обнаружил вокруг себя все тот же постылый пейзаж; безрадостная реальность казалась нерушимой и выглядела так, будто сам воздух в ней от многовековой неподвижности застоялся, превратившись в невесомое подобие крепкого чая. А Кики Заноза посреди этого разливанного чайного моря напоминал единственную потонувшую в зыбких глубинах чаинку, потерявшую уже надежду вынырнуть. Попытку он решил повторить через некоторое время, пока же все говорило о том, что он здесь застрял, и застрял, видимо, основательно.
Сидеть на месте Кики был просто не в состоянии — не давала распирающая душу злость, усугубляемая еще видом невинно зеленеющей в двух шагах виновницы мировой метаморфозы. Поэтому он пошел. Шел он куда-то в неведомые дали, не выбирая направления, поскольку никаких ориентиров ни в одной из частей местного горизонта видно не было, как, впрочем, не было видно и самого горизонта, и даже солнце в этой декорации отсутствовало (возможно — скрывалось за облаками).
Долго ли, коротко ли он шел — об этом у него не сложилось ни малейшего представления, как вдруг с равнодушных до сих пор небес стало что- то падать. Больше всего это напоминало крупный снег — невероятно крупный, каждая снежинка была величиною с добрый кулак, — но снегом, безусловно, не являлось, в чем Кики убедился, стоило первой же «снежинке» коснуться в сонном отвесном падении его лица. Прикосновение было теплым и мягким, как будто пуховым. Он поймал одну «снежинку» в ладонь, сжал, и она тут же рассыпалась, утекла между пальцами легкой пылью. Он хотел было лизнуть ладонь, чтобы попробовать на вкус то, что на ней осталось, но вовремя сдержался: Бог его знает, что за отрава сыплется с небес в этой гиблой декорации, не исключено, что и кислотная — неспроста же здесь все повымерло, не то что травинки или суслика какого-нибудь — даже камушков и пригорков не осталось, все словно разъело кислотой и приплюснуло до кондиции каким-то грандиозным небесным прессом.
Заноза старательно отряхнул ладонь и даже потер ее о штаны, после чего двинулся дальше, стараясь не сталкиваться больше лицом с летящими вниз пушистыми хлопьями. Они все падали и падали, покрывая постепенно сухую почву легким покрывалом — точной имитацией снежного, но только рассыпающегося под ногами в бесплотный пепел. «Ну и попал!» — методично с каждым шагом долбила в мозгу у Занозы единственная полностью сформировавшаяся мысль — остальные мысли копошились бессвязно и ядовито, сбившись в один бесформенный змеиный клубок.
Неожиданно ухо его уловило странный шум, похожий на отдаленный, но все нарастающий шелест листвы под ветром, потом Кики увидел Прямо перед собой движение. Это не было шевеление на «снегу» какого-нибудь долгожданного мелкого зверька: путь Занозы пересекало медленно что-то огромное и бесформенное, плавно Переставляя необхватные колонны ног. Заноза замер. Но не в испуге. Слишком могучее озеро злости кипело сейчас в его груди, чтобы он мог просто так взять и испугаться при виде топающей по равнине на своих ногах горы живого мяса. Зря, выходит, Заноза сетовал, что в этой пустыне некого пнуть, — оказалось, что есть, и очень даже есть кого. Пинай, как говорится, — не хочу. «Вот тебе и суслик, — мысленно хмыкнул Заноза, рассматривая громадину, проплывающую невозмутимо, словно океанский лайнер, шагах в десяти перед ним. — Интересно, из какой норки он вылез? Надо будет повнимательней смотреть здесь под ноги, неровен час — провалишься. Если только «это» не слетело с местных небес вместе с первым снегом». Существо, похоже, было мирным или просто не заметило глазеющего на него, стоя в сторонке, крохотного путешественника (второе, впрочем, не исключало первого). Даже Занозе, видавшему на своем веку немало зоологических диковинок, чудовище показалось очень своеобразным: нечто вроде гигантской взбитой перины светло-коричневого цвета, на восьми ногах-колоннах, растущих из брюха в произвольной последовательности; никакого намека на голову существо не имело, впереди вместо головы висел, равномерно мотаясь из стороны в сторону, громадный хобот. Заканчивался хобот широким плоским раструбом, и в этот раструб, как в грандиозный пылесос, втягивался с шорохом свежевыпавший «снежный» покров. Судя по всему, никакой опасности со стороны животного Занозе действительно не грозило: гигант явно не принадлежал к классу плотоядных, хотя и к травоядным его тоже, кажется, нельзя было отнести. «Снегоядное?..» — попытался классифицировать Кики, с сомнением трогая ботинком лежащий под ногами «снег» и давя в себе робкие позывы попробовать все-таки его на вкус.