Михаилу все-таки повезло: поскольку он ютился в самом углу, снарядами его практически не задело, только слегка присыпало рассеянными «пулями» (а еще говорят, что из дерьма плохая пуля). Наскоро отряхнувшись, он взглянул в окно на оставленного позади «жука». Непробиваемый «навозник» и его бравый экипаж вышли из сражения, похоже, без малейших потерь: троица победителей уже вновь разлеглась на своем апельсиновом пляже и как ни в чем не бывало раскидывала картишки. Михаила посетило нехорошее подозрение, очень похожее на истину: небрезгливые ребята нашли удачный способ поразвлечься, путешествуя верхом на «навознике» и задевая исподтишка проезжающие мимо расфуфыренные компании. А судя по всему, их и задевать-то особенно не приходилось — сами сломя голову нарывались на неприятности: разве ж проедешь спокойно мимо трех голых мужиков, загорающих практически на навозной куче? «Интересно, а девушки к ним тоже по дороге пристают? — подумал Михаил, вообще-то тоже по природе небрезгливый, глядя на компанию победителей с неожиданной завистью. — И если да, то на предмет чего?..»
— Боже мой, что с ним? Он умер? — донесся в этот момент до Михаила сквозь забористые ругательства соседа дрожащий от сострадания девичий голос. Михаил, настроенный как раз на соответствующую волну, обернулся на голос, как бык на пастушью флейту: «Эх, девчонки, жизнь моя — боль моя, и зачем вы только созданы на мою голову?..» Последние события окончательно отвлекли его от предстоящей встречи с братом, и Михаил махнул рукой на свои попытки все заранее обдумать, ощутив при этом даже некоторое облегчение. «Что толку размышлять, — рассудил он, — в конце концов, на месте разберемся. Встретимся, а там — будь что будет».
Девушка сидела, с совершенно несчастным видом глядя на тело павшего храбреца и, очевидно, не решаясь встать, чтобы к нему приблизиться — а ну как он и вправду уже отдал Богу душу?
— Оглушило его, сейчас очухается, — проворчал сердито авантажный блондин, не проявивший себя в отгремевшем сражении героем и поглощенный теперь оттиранием от дерьма своей белой когда-то майки — следы от попаданий на шортах были не так заметны, поскольку терялись в цветочках.
Михаил, вздохнув, поднялся, подошел к «убиенному», поглядел в его запрокинутое лицо, проверил пульс на шее, после чего объявил на весь салон профессиональным тоном:
— Жить будет! — Потом, обращаясь лично к девушке, распорядился: — Помогите-ка мне его усадить.
На самом деле Михаил не видел ни малейшей необходимости тревожить павшего героя, больше похожего сейчас на гигантский кусок органического удобрения, тем более — тягать его по унавоженному салону, чтобы куда-то усаживать. Но у Михаила, тоже спасовавшего во время битвы, возникла сейчас настойчивая потребность хоть как- то реабилитироваться в собственных глазах, а самым испытанным методом самореабилитации являлись издревле для мужчин, по глубокому убеждению Михаила, именно женщины. Тем более что в данном случае оба предыдущих воздыхателя временно вышли из строя.