— Когда здесь только все начиналось — все эти беды из-за Кляксы, — многих туда утащили, среди них были и Странники, — сказал Заноза. — Трудно представить, что с ними сталось в Кляксе, как они там существуют, если еще живы…
— Выходит, что живы, — заметил Карриган. — И стало быть, все это не настолько фатально, как я поначалу предполагал, — раз тамошняя нечисть имела глупость собственнолапно — или собственнозубно, Как вам будет угодно, — затащить в черное логово врагов, да еще таких серьезных, как Странники. Трудно даже представить, какими новыми способностями они обзавелись на Темной Стороне. Не знаю, выйдут ли они когда-нибудь оттуда живыми, но этот пространственный канал, эта ваша Клякса теперь обречена, они ее точно так или иначе заштопают, будь уверен, мальчик, или я не знаю Странников!
Одним словом, остаток ужина был доеден в теплой дружественной обстановке, озаренной не только светом костра, но и искрами некоторого взаимопонимания, а кроме того, надеждой на скорое воскрешение из мертвых безвременно погибшей Скалди. Покончив с трапезой, Странник предложил всем уставшим отдохнуть, а сам изъявил желание постоять на карауле, объяснив подозрительному Петру, что в том временном поясе, где обитает клан Прорва, сейчас только вторая половина дня, и спать там пока еще не ложатся, поэтому и ему, Занозе, как истинному сыну своего клана, спать пока что не хочется. Вернувшийся с караула Голс доложил, что за время его дежурства неприятельских катеров, равно как и новых поползновений из Кляксы, замечено не было, после чего все стали, кто как мог, устраиваться на ночлег, за неимением в заведении индивидуальных спален — прямо на полу вокруг костра. Михаила, кстати, очень порадовало, что Илли не воспользовалась плечом Карригана — судя по коротким препирательствам, предложенного ей последним в качестве подушки. Михаил был бы счастлив предложить ей сейчас собственное плечо, но не решился бы высказать такое предложение даже под дулом пространственного резака, хотя стеснительностью вообще-то страдал только в ранней юности, точнее даже сказать — в позднем детстве. Но, как тут же выяснилось, Карриган и Михаил были не единственными поклонниками Илли в этой компании.
— Эй, девочка! — окликнул ее Рик. — Пойдешь со мной ночевать за стойку?
Илли одарила его таким взглядом, как будто из неведомой щели в полу только что выполз наглый таракан размером с Рика и, встав на задние лапы, развязно предложил ей вступить с ним в интимную связь.
— Ты что, крови боишься? — не сдавался неотразимый Рик. — Так ты не бойся, мы ее притрем.
На его влюбленный монолог почти никто из команды внимания не обратил: вольным воля проводить ночь в трудах вместо заслуженного отдыха после тяжелого дня — кроме Михаила, Карригана и, разумеется, самой Илли. Ее глаза презрительно вспыхнули. Ничего не ответив незатейливому ухажеру, она обернулась на Карригана, как оборачиваются к собаке-телохранителю, чтобы сказать ей «фас!». Карриган в ответ только усмехнулся, едва заметно пожав плечами. Рик, догадавшись наконец, что она не в духе, не стал настаивать, но явно обиделся.
— Чего испугалась? — сказал он. — Я тебя что, искусать собираюсь? — И проворчал, устраиваясь в одиночестве у стены: — Больная, может?
Илли обернулась резко к нему — похоже, она была в ярости, — но Карриган молча положил ей на плечо руку, и под его нажимом она опустилась медленно у огня.
Михаил, оставшийся, как всегда, в стороне от событий, связанных с ней, и как всегда недовольный своей ролью стороннего наблюдателя, тоже улегся и немного поворочался, пытаясь привести выпуклости своего тела к какому-то компромиссу с едва ощутимыми неровностями пола. Несмотря на изрядную усталость, он был уверен, что спокойно выспаться ему сегодня не дадут — уверенность эту подкрепляли мрачные намеки Странника на то, что, мол, не всем им, в отличие от Скалди, предстоит проснуться завтра утром, а также образ самой Скалди, зверски убитой какой-то неведомой тварью, посетившей эти жалкие развалины, судя по всему, незадолго перед их сюда приходом. Так что засыпал Михаил с натянутыми нервами, готовыми вырвать усталый организм из мелких глубин поверхностного сна при малейшей же тревоге. Ожидаемая тревога действительно вскоре воспоследовала, но только из глубин самого же организма. Словом, проснулся Михаил от настойчивой потребности, призывающей его покинуть на время помещение общего ночлега. В служебные комнаты он не пошел: хоть там и имелось, судя по всему, то, что ему сейчас требовалось, но там же лежала и несчастная Скалди. Поэтому он отправился наружу, рассчитывая повидаться там, кстати, с Занозой и осведомиться у него об окружающей обстановке. У самого выхода он Занозу не встретил. Как тут же выяснилось, тот находился неподалеку — сидел у стены снаружи и не в одиночестве: неуемная Рейчел, страдавшая, должно быть, бессонницей (в ее-то годы!), находилась при Страннике и по мере сил мешала ему нести караульную службу, причем мешала до такой степени, что, выйди Михаил чуть позже, он рисковал бы уже оказаться в неловком положении человека, заглянувшего посреди ночи в чужую спальню. Личная жизнь шла своим чередом параллельно с военным положением, а для некоторых, очевидно, даже приобретала в полевых условиях определенную остроту.