События тем временем продолжали развиваться с потрясающей быстротой. Пока Михаил и Карриган были заняты спасением своей дамы и отвлекали этим всеобщее внимание, один из «сталагмитов» успел достичь пола, пролиться на него и сформироваться в черного паука человекоядных размеров… Едва обретя форму, паук бросился на первое, что разглядели его только что проклюнувшиеся глазки, а разглядели они, к счастью, Кики Занозу: разгляди они, к примеру, Фредди Бельмонда или того же Михаила Летина, и небольшая компания осажденных почти наверняка уменьшилась бы еще на одного человека. Но у Кики в руках был лазерник — правда, неэффективный, зато вполне еще применимый как оружие ближнего боя, коим он, собственно, в недавнем прошлом и являлся. Паук наскочил на Занозу сзади, сразу его опрокинул и сгреб передними лапами прямо к раскрытым — и наверняка ядовитым — челюстям, но в самый критический и сладкий для паука момент укуса Кики заехал ему меж челюстей лазерником, воткнув его туда поперек. Челюсти временно заклинило, у паука произошла небольшая заминка — он освобождал свои жвалы маленькими дополнительными лапками, мечтавшими уже было запихнуть в ротик кое-чего повкуснее, — когда на него напали со всех сторон такие вкусные враги с железными дубинками (бывшими лазерниками), зажатыми у них в передних хватательных ногах. Вкусные враги Петр, Голс и Рейчел дубасили бедное насекомое со всех сторон кто во что горазд, и ему сразу стало не до коварного Занозы и даже не до его невкусного лазерника — все ноги понадобились на то, чтобы отбиваться от врагов, и даже дополнительные лапки — чтобы защищать от ударов ротик. В это время главный и самый ядовитый враг — Карриган, выбрав удачный момент, послал в паука свой убойный плевок. После этого меткого выстрела паук почувствовал себя дурно, его потянуло в ближайший уголок, куда он, шатаясь, и направился, где и упал, на чем и закончилась, так, собственно, и не начавшись, его карьера оперативника-убийцы.
— У тебя что, вместо слюны — жидкий парализатор? — крикнул Карригану Голс.
— Да. А вместо крови — серная кислота, — невозмутимо отозвался Карриган.
— Смотрите! — раздался в это время крик Фредерика Афанасьевича, взгромоздившегося после покушения на Илли с ногами на прилавок; сидя там в весьма неудобной для его комплекции позе турка, Бельмонд тыкал пальцем вверх. Там наверху действительно творилось что-то новое и не вполне пока понятное: незримый «потолок» прогибался теперь вниз не так угрожающе, и новых сталагмитов на нем больше не возникало, а по чернильному фону разлившейся Кляксы сновали туда-сюда едва уловимые серенькие тени, оставляя за собой нитеобразные следы. Приглядевшись внимательней, Михаил понял, что это паучки (опять паучки!): сотни паучков творили наверху быструю работу — опутывали распоясавшуюся Кляксу тоненькими нитями, рисунок которых складывался постепенно во все более мелкую сеть. И эта ажурная авоська, на первый взгляд тонкая, как паутина, сдерживала напор темной массы, лишала ее подвижности и оттягивала, оттягивала все выше от маленького помещения, куда безразмерная тварь так упорно стремилась прорваться!
— Это что? — спросил у Карригана Странник, косясь на Илли и, кажется, уже догадываясь об ответе.
— Это обещанная ей помощь, пришедшая очень вовремя. Можно сказать — первая демонстрация сил оппозиции, зреющих в самой же Кляксе. Странники там действительно немалому научились. Паучье войско — каково, а? Борьба с противником его же методами! Скоро, ох как скоро они возьмут матушку-Кляксу в оборот!
Сеть постепенно стягивала черноту с ночного неба, медленно уволакивая агрессивно шевелящуюся массу обратно по направлению к Кляксе.
— Отличная работа! — прокомментировал Карриган. — Думаю, до утра теперь можно спать спокойно — вряд ли враг теперь скоро соберется с силами.
Высказавшись, он прошел к стойке, взял одну из стоящих рядом с Бельмондом бутылок и осчастливил ее долгим поцелуем взасос.
— А как же это?.. — спросил Бельмонд, неуверенно сползая с прилавка и указывая в тот угол, где валялся неподвижный паук.
Карриган опустошил бутылку, сунул ее Бельмонду в дрожащие руки, вытер рот тыльной стороной запястья и только тогда ответил:
— А «это» к утру само рассосется.
Глава 8
БЕГСТВО
Михаил не сомневался в рассказе Занозы о необыкновенных способностях Странников, более того — именно этот рассказ вернул ему бодрость духа и вселил в него некоторую надежду после вчерашней страшной находки в магазинчике. И все же настоящим потрясением явилось для него на следующее утро воскрешение Скалди — третьим за столь короткое время после встречи с Илли и обретением своего дара. Остаток ночи он проспал так, будто провалился в какую-то собственную, подсознательную Кляксу — то есть в плотную немую черноту, — и никакие неудобства, вплоть до жесткого пола вместо уютной постели, не смогли воспрепятствовать его туда погружению. А выудил его наутро из этой черноты, словно рыбку на живца, переливчатый девичий смех. И таким нереальным казался этот смех на фоне вчерашних устрашающих событий, мгновенно вспыхнувших в памяти, что Михаил, едва проснувшись, сразу открыл глаза и сел, отыскивая взглядом источник веселья. Смеялась незнакомая девушка, стоявшая по-хозяйски за стойкой — голубоглазая, со светлыми прямыми волосами до плеч, в белоснежной маечке и в синих джинсах. Тонкие изящные запястья девушки опоясывали широкие белые браслеты. Улыбающийся Странник, облокотившись о прилавок, что-то ей говорил, а она смеялась, передавая ему с полки бутылку. Михаил прислушался.