— Скалди, детка, ты опять все перепутала, — говорил Заноза. — Мои любимые напитки возникают обычно в твоем заведении на правом фланге.
— Ничего я не перепутала, просто тебе с утра полезнее пить лимонад! — весело отвечала она, вручая ему бутылку.
И только тогда до Михаила наконец дошло, откуда взялась здесь эта незнакомая девушка: просто вышла поутру, как ни в чем не бывало, из заднего помещения и, увидев в магазине кучу посетителей, часть из которых уже проснулись, приступила с огоньком к привычной работе. Машинально отыскивая на ней глазами следы вчерашних рваных ран и не находя на загорелой коже лица и рук ни малейшей царапины (одежду-то она сразу, видно, сменила), Михаил потрясенно думал, что, будь сейчас на его месте Фредди Бельмонд, он точно свалился бы в обморок. Не успел Михаил вспомнить о Бельмонде, как тот появился на пороге задней двери — умытый, причесанный и довольно-таки бодрый, учитывая обстоятельства, которые его сюда забросили. Если Бельмонд и лишался чувств при виде Скалди, то произошло это впечатляющее событие еще до пробуждения Михаила, а в целом, кажется, воскрешение Скалди вернуло ему в какой-то мере его природный оптимизм.
— Доброе утро! — поприветствовал Бельмонд Михаила, огибая стойку, после чего заказал себе у Скалди «что-нибудь перекусить». Вежливость была у хозяина «Горного орла» профессиональной привычкой, и ее проявление по отношению к преступнику, каковым он наверняка считал Михаила, только лишний раз доказывало вернувшуюся к Бельмонду поутру бодрость духа.
Поприветствовав Бельмонда, а заодно с ним и Скалди с Занозой нечленораздельным «сдобрутрм», Михаил поднялся с жесткого ночного ложа и огляделся по сторонам, интересуясь, что же поделывают остальные, не валяются ли и они часом в обмороке. В помещении, оказывается, находился еще только Попрыгунчик, но он пребывал явно не в обмороке, а просто крепко спал, свернувшись калачиком у погасшего костра, от которого остался только почерневший диск, лежащий на полу в центре черного круга обгоревших плиток. В том углу, где притулился ночью поверженный паук, теперь действительно ничего уже не осталось, даже прикушенного им оружия Занозы: оплеванное Карриганом насекомое, похоже, действительно рассосалось за остаток ночи, не пережив такого оскорбления, а свой карабинчик Заноза, наверное, успел уже подобрать, если только тот не рассосался из солидарности с пауком, что маловероятно.
Обеспокоенный отсутствием остальных (и в первую очередь Илли), Михаил вышел наружу и, к своему облегчению, сразу увидел Илли — она в компании Карригана занималась осмотром близлежащих полотен «картинной галереи». Петр его бригада отсутствовали, но за них Михаил волновался как раз меньше всего — кто-кто, а эти небось не потеряются, осмотрят достопримечательности и вернутся. Куда ж им деваться здесь без Проводника? Разве что в Кляксу сигать от отчаяния. Клякса корячилась на своем прежнем месте, наподобие местного черного солнца, но вела себя смирно, не колыхалась, и Михаилу даже показалось, что она стала как будто бы чуть менее разлапистой. Михаил бросил искоса взгляд налево вниз — там, неподалеку от стены, валялся на асфальте развороченный кусок металлического лома — остатки пространственного резака: все, что они нашли вчера, когда отправились после капитуляции Кляксы искать Рика — все, что от него осталось. Щемящая пустота образовалась в том уголке души Михаила, который вчера еще занимал Рик — чужой и не всегда приятный ему парень, наглый, взбалмошный и смешливый. Михаил, полный сил и жизни, стоял сейчас на том самом месте, где вчера погиб Рик, и со всеми своими замечательными способностями бессилен был вернуть человека из поглотившей его адской бездны. Сейчас Михаил отчаянно позавидовал Странникам, для которых смерть не числилась в категории необратимых понятий. Карриган сказал вчера, что Клякса сразу дотянулась до Рика через его оружие и убила мгновенно, а потом уже черная мерзость пожрала тело, сделав его своим стройматериалом.