Выбрать главу

Эрвин чуть надавила, вставила палец на одну фалангу, внимательно наблюдая за реакцией Армина, а тот засопел и вцепился в собственные ноги под коленками, сдирая ногтями кожу. Ощущать, как ему в зад вторгается нечто инородное, пусть даже всего один палец, было странно. А Эрвин гладила его изнутри, щекотала чувствительные стеночки, постепенно вставляя палец всё глубже. Похоже, ей очень нравилось видеть Армина таким — беспомощным и смущённым, получающим удовольствие словно против воли. Он ёрзал на смятых простынях, будучи не в силах лежать спокойно, и не сразу поймал себя на том, что пытается насадиться на терзающий — ласкающий? — изнутри палец. Эрвин, заметив это, тихонько хмыкнула и решила, что пора второй добавить.

Армин слабо охнул, прикусил нижнюю губу и невольно сжался, почувствовав, как в его зад втиснулись уже два пальца. Двигаясь внутри — и особенно раздвигаясь на манер ножниц, — они причиняли почти болезненный дискомфорт, но возбуждение от этого слабее не становилось. Наоборот оно лишь стало сильнее, вспыхнув в паху и заставляя выгнуться, подставляясь — когда Эрвин слегка согнула пальцы, задев ими что-то внутри.

— Ещё!..

В первое мгновение Армин даже не понял, что это просит он сам — так горячо и в то же время жалобно. Но та грань, за которой он действительно мог бы пожелать остановиться, была давно уже пройдена, и потому он лишь шире развёл ноги, хотя казалось, что шире некуда, и уже более уверенно и требовательно выдохнул:

— Ещё!

— Какой распутный мальчик, — голос Эрвин звучал мягко и вкрадчиво. Армину казалось, что именно в те моменты, когда она говорит подобным тоном, её стоит остерегаться сильнее всего. — Значит, тебе мало? Ну что же, сам попросил, — она дотянулась за бутылочкой, чтобы добавить ещё масла, а потом Армин почувствовал, как ему в зад вторгается уже третий палец. Это было чуть больнее, Армин шумно и часто задышал, пытаясь расслабиться.

— Слишком? — наигранно-участливо поинтересовалась Эрвин, резче и глубже вставляя в него пальцы. Армин жалобно захныкал, но, вглядевшись в её лицо, на котором явственно читалось возбуждение и садистское удовольствие, даже немного отвлекся от болезненных ощущений в собственной заднице.

— Я же говорил, самая красивая...

Кажется, Эрвин понравилось это — или же она просто пожалела невольно сжимавшегося Армина — но пальцами начала двигать нежнее. И даже приласкала другой рукой его напряжённый член — мимолетно, не давая разрядки, всего лишь раздразнив сильнее. Но это помогло расслабиться, и Армин сам подался навстречу, шумно сопя.

Боль почти ушла, оставив лишь слабый отголосок, который только оттенял удовольствие, делая его ярче. Армин прикрыл глаза и тихо постанывал, наслаждаясь тем, как пальцы Эрвин растягивают его, гладят изнутри, вызывая восхитительно сладкие ощущения, которые становились всё сильнее, настолько, что даже трудно было терпеть. Член уже сочился, и Армин чувствовал, что скоро кончит, даже не прикасаясь к нему.

Эрвин, конечно, тоже видела его состояние. И, должно быть, решила, что Армину нужно ещё больше. Притормозила, лишь слегка двигая рукой, подлила ещё немного масла и... Армин приглушённо вскрикнул, ощутив, как в него входят сразу четыре пальца.

Это был предел. Казалось, что дальше растягивать некуда и если втиснуть в придачу к пальцам ещё хоть волосок, его задница порвётся. Эрвин мягко двигала рукой, и вскоре Армин почти расслабился, но тут она вновь потребовала:

— Смотри на меня!

Армин послушно поднял слипшиеся от слёз — когда он только успел заплакать? — ресницы, глядя Эрвин в глаза, и тут она резко двинула рукой, погружаясь в него аж до большого пальца. Армин вскинулся, выгнулся, невольно сжался от неожиданности и... со сдавленным стоном кончил себе на живот. Удовольствие вспыхнуло, заполняя собой от макушки до пяток, а несколько мгновений спустя все тело затопила дурманящая истома, делая его податливым и безвольным. Армин почти не ощутил, как Эрвин вытащила из него пальцы, и даже не заметил, как она отошла к умывальнику, чтобы сполоснуть руки. Он немного пришёл в себя, только когда Эрвин вернулась, притянула его в объятия и ласково произнесла:

— Мой красивый, славный, желанный мальчик... Ты ведь сделаешь мне хорошо?

Армин зажмурился, сонно поморгал, точно совёнок, и завозился, сползая в изножье постели. Хотелось спать, но отказать Эрвин он не мог и не желал. С мягкой улыбкой Армин потёрся щекой о её колено. В их прошлую ночь Эрвин учила его, как доставлять удовольствие языком. Самое время продемонстрировать, насколько хорошо он усвоил урок.

Лукаво глядя из-под ресниц, Армин прильнул губами к её коже на внутренней стороне бедра, такой мягкой по сравнению с жёсткой полосой форменного ремня, скользнул под него языком, слегка прикусил возле колена... и отодвинулся в сторону, перенося внимание на другую ногу. Эрвин, откинувшись на подушки, расслабленно наблюдала за ним, но не торопила. Она ещё в прошлый раз сказала, что не любит спешки. Помня об этом, Армин ласкал её бедра и живот, то слегка покусывая, то нежно прихватывая губами кожу, ерошил и слегка тянул золотистые волоски на лобке — но не спешил добираться до самого сокровенного, пусть даже самому уже не терпелось. Чувствовать, как Эрвин безотчетно трётся о него и дрожит на кончике языка, оказалось совершенно особенным удовольствием. В прошлый раз на Армина как Стена упала, когда он понял, что в подобные моменты Эрвин почти беспомощна перед ним и даже в какой-то мере зависима — всего лишь от движений его языка и губ. Испытав это один раз, Армин хотел повторить снова и сейчас дразнил, ожидая знака — пора.