И хотя в этот день Кежо ходила как в воду опущенная и в нашем подземелье все словно вымерло, следующая шестидневка потекла своим чередом, так, как будто ничего и не было: Кежо с утра, подобно муравью, начинала сновать туда-сюда, занимала очереди, делала покупки, отводила сестру в школу, приводила ее и долго катала на велосипеде в нашем темном и узком коридоре. Потом мыла на ночь весь каменный пол нашего подземелья.
В начале каждой шестидневки в кинотеатрах менялись фильмы. Для меня и моей сестры поход в кино был самым большим праздником.
Как-то мать дала Кежо три самых дешевых билета и отправила нас с нею в кино.
Смешные приключения «Гонщика против воли» Монтибенкса забавляли нас в течение двух часов и только растравили наш аппетит. Мы с сестрой совсем разошлись и не желали идти домой. Был самый лучший вечерний час. Пестрые афиши и толпа перед кинотеатрами настраивали на определенный лад. «Еще хочу», — захныкала моя сестра. «Посмотрим еще один фильм», — предложил я.
— Поздно, — сказала Кежо. — Дома волноваться будут.
— Да что тут такого, всего два часа… Скажем, что пешком шли, гуляли… — я схватил Кежо за теплую большую ладонь и тянул ее назад.
— В кино хочу… — ныла сестренка, повиснув на Кежо.
Но Кежо тянула нас домой, а мы, упираясь, гримасничали и ворчали.
— Да ведь денег у нас нет… — шепотом призналась Кежо. — Завтра еще придем.
Делать было нечего. Я примирился с печальной мыслью, что сегодня нам кино больше не будет, но все равно из вредности продолжал бурчать и протестовать.
Так, препираясь, потихоньку приближались мы к нашему дому. Вдруг я заметил, что кто-то вплотную следует за нами. На улице было людно, вполне можно было предположить, что это обычный прохожий.
Но потом я заметил, что Кежо забеспокоилась и ускорила шаг. Когда же человеческий поток поредел, стало очевидно, что человек преследует именно нас. Он о чем-то спросил Кежо, и Кежо вздрогнула, словно ее стегнули хлыстом. Я обернулся, посмотрел. Человек в полосатой кепочке, щуплый, с тоненькими усиками поспешно перевел умильный взгляд с Кежо на меня, Я посмотрел на Кежо, чтобы понять, чего хочет этот «полосатый» и какое все это имеет к нам отношение.
Кежо ускорила шаг. Полосатый тоже заторопился, он еще что-то сказал и, не получив ответа, подошел еще ближе. Встретившись со мной взглядом, он снова расплылся в улыбке, словно сто лет был нашим родственником, — трудно было не улыбнуться ему в ответ. После этого он совсем осмелел и, с улыбкой поглядывая на меня, о чем-то спрашивал Кежо, все спрашивал и спрашивал…
Он возникал то с одной стороны, то с другой, отставал, снова нагонял нас, семенил рядом, подвижный и юркий, как челнок, он вертелся между нами, словно сплетая нас всех в одну кружевную вязь.
— Оставьте нас, — грубо сказала Кежо, мне даже неловко стало: я еще не видел ее такой, жестокой и чужой, прямо какой-то другой человек.
Полосатый было опешил и остался стоять на месте как вкопанный. Мы прошли вперед, и я подумал, что полосатый обиделся на грубость Кежо, но тут он снова объявился рядом с нами, как выскочившая из воды пробка. Он молча шел рядом с нами, дружелюбно поглядывая на меня, потом сказал неожиданно:
— «Сумурун» смотрели? Какой фильм!.. Сегодня последний день идет…
Я посмотрел на Кежо. Она крепко сжала мою руку в своей мозолистой твердой ладони и ускорила шаги, чуть не бегом пошла.
Полосатый по моему взгляду понял, что мне очень хочется посмотреть этот самый «Сумурун», и стал рассказывать его сюжет.
Я опять посмотрел на Кежо и потянул ее за руку, чтобы она не шла так быстро, ведь такая удача, у нас самих денег нет, а этот полосатый, похоже, собирается купить нам билеты… Чего еще надо?..
— Пошли, Кежо… — прошептал я. — Он купит билеты…
Кежо больно сжала мне руку, и я, обиженный, вырвался от нее с криком: «Тебе билеты даром дают, а ты!..»
— Если ты не хочешь идти, я один пойду… — заупрямился я и посмотрел на полосатого — тот закивал головой.
Мы с сестрой повисли с двух сторон на Кежо и заныли: «Хотим в кино…».
— Нельзя… Денег нет… — побледнев зашептала Кежо.
— Так ведь этот покупает билеты… — удивился я и почувствовал, что жилы у меня на шее напряглись, так громко я это крикнул. Как это она не понимает таких простых вещей, что это с ней? Обычное упрямство, она всегда была такая.