Но дежурный не отреагировал на робкий призыв к милосердию.
-У нас звонок… Наркота! Езжай, разберись. Ты где?
-Двенадцатиэтажка по Мира…
-Конкретнее?
-Двенадцатиэтажка возле светофора…
-Ага, понял. Высылаю Максата… Жди через пятнадцать минут… - дежурный бросил трубку.
Он убрал телефон во внутренний карман.
С работы? – понимающе спросил Толик – высокий парень с яркой родинкой на щеке.
-Угу… Ни днем, ни ночью…
-Бывает, - Толик потянулся в кресле. – Вот, у меня рабочий день закончился, а Нинке – на смену… Нин! – крикнул он.
-Ая? – Нинка вышла уже переодетая, накрашенная.
-Макс уходит… Не дают ему постричься… Говорят, и так сойдет…
-Что, на работу? – темные глаза стрельнули сочувствием.
-Туда, - буркнул он, закуривая. Проследил взглядом, как струйка дыма поплыла к открытой двери на балкон.
-Ну, я пошла…
-Погоди, - он поднялся. – Сейчас придет машина… Подбросим куда надо…
-На полицейской машине к нам? – Нинка звонко расхохоталась. Потом умолкла. И серьезно добавила: - Нет уж, лучше я сама…
-Как знаешь…
Из квартиры вышли вместе. Лифт, как всегда, не работал. Поэтому пришлось спускаться пешедралом все одиннадцать этажей. Спускаясь, говорили о разной ерунде, не затрагивая только одной темы…
Вышли из подъезда. Серый с зеленым «уазик» уже ждал его.
-Ну, пока! – Нинка прощально взмахнула рукой. – Только не пропадай… В другой раз Толик тебя обязательно пострижет…
2
Звонок прервал его на полуслове. Извинившись и ругнувшись про себя, достал «трубу»:
-Алло!
-Макс! Ты где? Дома?
-В гостях, - раздраженно ответил он и поспешал напомнить: - Рабочий день закончен…
Но дежурный не отреагировал на робкий призыв к милосердию.
-У нас звонок… Наркота! Езжай, разберись. Ты где?
-Двенадцатиэтажка по Мира…
-Конкретнее?
-Двенадцатиэтажка возле светофора…
-Ага, понял. Высылаю Максата… Жди через пятнадцать минут… - дежурный бросил трубку.
Он убрал телефон во внутренний карман.
С работы? – понимающе спросил Толик – высокий парень с яркой родинкой на щеке.
-Угу… Ни днем, ни ночью…
-Бывает, - Толик потянулся в кресле. – Вот, у меня рабочий день закончился, а Нинке – на смену… Нин! – крикнул он.
-Ая? – Нинка вышла уже переодетая, накрашенная.
-Макс уходит… Не дают ему постричься… Говорят, и так сойдет…
-Что, на работу? – темные глаза стрельнули сочувствием.
-Туда, - буркнул он, закуривая. Проследил взглядом, как струйка дыма поплыла к открытой двери на балкон.
-Ну, я пошла…
-Погоди, - он поднялся. – Сейчас придет машина… Подбросим куда надо…
-На полицейской машине к нам? – Нинка звонко расхохоталась. Потом умолкла. И серьезно добавила: - Нет уж, лучше я сама…
-Как знаешь…
Из квартиры вышли вместе. Лифт, как всегда, не работал. Поэтому пришлось спускаться пешедралом все одиннадцать этажей. Спускаясь, говорили о разной ерунде, не затрагивая только одной темы…
Вышли из подъезда. Серый с зеленым «уазик» уже ждал его.
-Ну, пока! – Нинка прощально взмахнула рукой. – Только не пропадай… В другой раз Толик тебя обязательно пострижет…
3
Поднявшись на четвертый этаж, он несколько раз позвонил. Но за дверью – тишина. Значит, действительно что-то стряслось. Обычно, что бы не творилось в квартире, тетя Эрна безбоязненно распахивала дверь и воинственно застывала на пороге, готовая спустить с лестницы хоть самого министра внутренних дел вместе со всеми его заместителями. А ее детки, между тем, прятались по углам – как огня боялись прихода участкового и немедленного отконвоирования в «опорку».
Он глубоко вздохнул и, повернувшись, хотел уйти, но на поясе металлически звякнуло, и он вспомнил. Хотя лучше бы не вспоминалось. У него есть ключ от этой двери, от этой квартиры, от этого замка. Сам принес и сам поставил. Это после того, как второй сын тети Эрны – Рустам – вернувшись под утро, выломал замок и, оставив дверь распахнутой настежь, спокойно ушел спать…
Поколебавшись, открыл дверь. В лицо повеяло запахом пыли, табачным перегаром, казалось, въевшимся в стены, и еще чем-то кислым.
Из-под трюмо, озлобленно ворча, вылезла кудрявая собачонка. Ткнулась в ноги, обнюхала и заползла обратно. Умная псина. Умнее многих человеков.