Наверное, это было правильно, что я сидел здесь, чувствуя себя немного грустно и потеряно, а он был тем, кому уютно в его милом доме на другом берегу озера, его окружала любовь семьи, все его мечты сбылись.
Кармическая справедливость и все такое. Неудивительно, что карма не улыбнулась мне сверху вниз.
Хейвен смотрела на озеро, выражение ее лица было грустным и задумчивым, но когда она повернулась в мою сторону, я также увидел сочувствие.
— Я понимаю это, Трэвис, — сказала она мне, тихо вздохнув. — Больше, чем ты можешь себе представить. — Она помолчала секунду, задумчиво склонив голову набок. — Может быть, ужасная правда о любви заключается в том, что, когда уходит, она оставляет в твоем сердце такую большую дыру, что, кажется, ее никогда и ничто не заполнит. Мысль о том, чтобы снова рисковать, кажется фатальной. Человеческое существо не может потерять так много от себя и все же выжить. И поэтому ты отчаянно пытаешься заполнить его вещами, которые никогда не справляются с этой задачей. Вещами, которые иногда причиняют боль другим людям, — тихо закончила она.
Ее слова заставили мое сердце сжаться. И я задался вопросом, говорит ли она в целом... или о себе. Или, может быть, немного того и другого.
— Тебе причинили боль, — сказал я. Она рассказала мне немного, но ее слова заставили меня думать, что было гораздо больше.
Но она улыбнулась и махнула рукой, как бы отметая серьезность, которую она, очевидно, услышала в моем тоне.
— Конечно. Жизнь причиняет боль всем нам, как в большом, так и в малом смысле. Но что касается тебя, Трэвис, Арчер и Бри, очевидно, пригласили тебя в свою жизнь не просто так. Ты извинился, и твой брат простил тебя. И как бы ты не преуменьшал это, в тот день ты был героем. Гордись этим.
Я издаю смешок, лишенный юмора.
— Ты слишком высокого мнения обо мне. Ты не знаешь всех подробностей. Если бы ты знала...
Если бы ты знала, ты бы не сидела здесь, на этом крыльце, со мной, разговаривая мягко и по-доброму, потому что чувствуешь, что мне нужен друг.
Я вдруг понял, что хочу, чтобы эта женщина узнала меня. Но с осознанием этого пришел страх, потому что, если бы она действительно узнала меня, если бы она узнала все, что я говорил и делал, не как ребенок, не как подросток, а как взрослый, который должен был знать и делать лучше, она бы с отвращением отвернулась.
— Мы все совершаем ошибки, Трэвис, — сказала она. — Но мы должны заново создать себя. И если новая версия будет лучше, это значит, что мы чему-то научились и выросли.
— Так просто?
— Нет. — Она тихо рассмеялась. — Нет, не так просто. Но... но я думаю, оно того стоит.
Я посмотрел на нее.
— Ты говоришь так, как будто знаешь кое-что о том, как заново создать себя.
— Я знаю о попытках. И неудачах. И новых попытках. В основном, именно об этом и идет речь в этой поездке. Создать себя заново. Начать с чистого листа. — Она выглядела обеспокоенной, как будто сомневалась в вероятности того, что это произойдет.
Птица спикировала над водой и так же быстро взмыла вверх, мягко хлопая крыльями в неподвижном ночном воздухе, оставляя за собой водяные брызги. Когти птицы были пусты. Что бы она ни заметила под гладкой поверхностью воды, этому удалось ускользнуть.
— Откуда ты знаешь, что нужно изменить и за что держаться? — спросил я.
Есть ли во мне хорошие и ценные стороны или я отбросил все это и начал полностью с нуля? И если это так, то как, черт возьми, можно это сделать?
Особенно в маленьком городке, где истории стали легендой, а каждая похороненная тайна в конце концов всплывает на поверхность.
Если я захочу начать все сначала, мне, скорее всего, придется сменить имя и переехать в Сибирь.
Возможно, Хейвен пришла к подобному выводу. Только вместо того, чтобы поселиться в пустынной арктической тундре, она предпочла поселиться нигде... и везде.
Для тебя есть один из двух путей. Либо отказаться от всего. Либо потерять все.
Хейвен улыбнулась мне.
— Ну, это глубокий вопрос, и я не знаю, поняла ли я это до конца. Думаю, что ответ у каждого из нас свой. Может быть, это непрерывный процесс, понимаешь?
— Да, — сказал я. — Понимаю.
На мгновение мы оба замолчали, но это была комфортная тишина, нарушаемая только тихим плеском диких животных в озере, жужжанием насекомых и приглушенным смехом, который доносился до нас с другой стороны дома.