Таня не гнала немчика в шею, потому что он был частью ее плана.
Сегодня Вульфи гордо продемонстрировал второй ромб на погончике — его произвели в гитлерюгендовские шарфюреры. Таня поздравила, он поблагодарил и потом не затыкался ни на секунду. Рассказывал, что раньше пел у дяди в церковном хоре, какое это ни с чем не сравнимое, волшебное чувство — петь Баха в пустой церкви, где своды теряются во мраке, а откуда-то сочится свет и кажется, будто ты уже не на земле — на небе или даже в космосе.
Она почти не слушала эту дребедень. Дожидалась, когда разговор повернет в полезном направлении.
Людей на улице было много — предвечернее затишье. Почти все принаряженные, раскланиваются со знакомыми. Русские троекратно целовались бы, говорили «Христос воскресе», думала Таня. А у этих в ходу новое приветствие: «Бляйб юбриг», «Оставайся жив». Хрен вам. Столько лет вместо «здрасьте» говорили «хайль Гитлер», теперь получайте.
Церковь была уже близко, и Таня решила, что больше не будет ждать.
— Как учения? Скоро вас на фронт?
Вульфи приосанился.
— Самое позднее через неделю. Осталось только научиться стрельбе из пулемета «МГ 08–15». Боец должен уметь всё. А мы, Гитлерюгенд, особенно. На нас смотрит вся Германия.
— Само собой, — кивнула Таня.
Немцы от отчаяния совсем свихнулись. Поставили под ружье сопливых мальчишек. Набрали два батальона, натаскивают перед бойней. Ни черта не жалко, но ведь гадость же. Тетя-покойница по этому поводу говорила: кто соблазнит малых сих, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили в пучине морской. Ничего, скоро потопят. Всех.
— А как же мы будем видеться? Ведь с передовой вас, поди, отпускать не будут?
— Рядовых — конечно, нет, — важно ответил Вульфи. — Нас строго предупредили: кто отлучится, будет считаться дезертиром и может быть расстрелян на месте. Но я теперь шарфюрер! Мне должны дать пропуск, чтоб я мог ходить в штаб батальона. А штаб почти в центре.
— Смогу я тебя навещать? — проникновенно глянула на него Таня.
Он весь засветился.
— А вы… пришли бы? Правда?
Наверное, вообразил себе, как обзавидуются его прыщавые приятели-онанисты. К Вульфи пришла настоящая взрослая девушка!
И укорила себя. Мальчик-то в сущности был славный. Но среди клопов, наверное, тоже попадаются славные, однако все они питаются кровью. И всех их нужно давить.
— Обязательно приду. Если дадут пропуск.
Он замигал, что-то соображая.
— …Попробую поговорить с Паулем Редером, это наш гефольгшафтсфюрер. Очень хороший парень. У него бланки. И ротная печать. А вы правда придете?
Взгляд доверчивый, радостный. Таня полуотвернулась.
— Знаешь, говори мне «ты». Я медсестра, ты солдат. Оба делаем одно дело.
Вульфи тронул ее за локоть — и, понизив голос:
— Ой, смотри, Карл Зауэр! Тот самый! Панцер-Карл! Он из наших!
По противоположному тротуару вразвалку шел высокий парень в гитлерюгендовской шинели, на каждом плече по панцерфаусту. Шинель была расстегнута, на кителе поблескивал новенький Железный крест.
— В каком смысле «панцер»?
— Ты что, газет не читаешь? Это же Зауэр! Охотник за русскими танками! Всегда сам по себе. Уже пять русских «железок» подбил. Еще одна — и получит Рыцарский крест. Представляешь?
Словно почувствовав, что про него говорят, высокий остановился, поставил на землю свои штуковины, стал закуривать, хотя членам Гитлерюгенда это строжайше воспрещалось.
— А как он попадает на передовую?
— Никто не знает. Первый танк Карл поджег в Габитце, второй — в другой стороне, около аэропорта. Сам, безо всякого приказа и разрешения. А потом ему уже гауляйтер лично специальный пропуск выписал. Охоться где хочешь.
План сходу перестроился.
— Познакомь меня с ним… Ты что, робеешь?
— Я? — Вульфи расправил плечи. — Да он меня знает. Мы вместе на сборах были. Пойдем.
Еще издали начал тянуть руку, крикнул громче, чем нужно:
— Привет, Карл. Я Вольфганг Миллер из второго батальона. Помнишь меня? Ну, Драхенбрунн, ноябрь. А это Хильди, моя… знакомая.
Горделиво кивнул на Таню.
— Привет. — Зауэр на парнишку едва посмотрел, зато Таню оглядел с интересом. Она смотрела на него так же. Этот ублюдок ей действительно был очень, очень интересен.