В начале столетия мне привелось видеть в этих местах остатки разбитого парохода. Корпус и надстройки были быстро разрушены штормами, но надолго уцелели котлы. На отливе они высовывались из воды, как черные камни, и волны, вливаясь через топки, зловеще гудели и звенели железными стенками, напоминая о том, что в устье Мезени зевать нельзя.
Когда мы вошли в узкую вершину залива, к нам подошел бот, и на борт поднялся старик лоцман. Местный помор, знакомый с мельчайшими подробностями постоянно изменяющегося русла, будет руководить дальнейшим ходом нашего судна.
Я успел перекинуться с лоцманом несколькими словами. Нет, опасные места взорваны аммоналом еще в 30-х годах, русло углублено, хорошо налажена лоцманская служба, движение судов строго подчиняется времени приливов, аварий не бывает, совершенно по-новому организована погрузка в порту. Несмотря на все это, пропускная способность Мезенского порта остается небольшой.
Невозможно определить, где кончается море и начинается река. Берега, видные теперь и справа и слева, постепенно и плавно сближаются, становятся ясно различимыми. Вот между берегами осталось десять километров, потом пять; местами они сходятся на три километра. Пароход идет по ленте воды между двух берегов, но можно ли назвать эту ленту рекой? Едва ли. Настоящая река течет всегда в одну сторону, и ей полагается иметь пресную воду. Вода, по которой мы идем, несется со скоростью девяти километров в час вверх, против нормального течении реки, и она соленая, морская: около бортов судна тянутся полосы мыльной пены. Но от нормальной морской она отличается желто-серым цветом; в кубометре мезенской приливной воды, размывающей берега, содержится четыре килограмма песку и глины. Можно пожалеть несчастную рыбу-семгу, вынужденную идти из светлого моря на нерест в верховья реки через такую грязь. Вероятно, она по-своему, по-рыбьи чихает, кашляет и сморкается…
Прилив дошел до высшей точки, течение приостановилось, пришла пора «кроткой воды».
Повстречали идущий к морю пароход под норвежским флагом — на красном полотнище синий крест с белой каемкой. Тяжело нагружен мезенским лесом, не только трюмы, даже палубы заполнены бледно-желтыми досками; видны только мачты, труба и командный мостик.
А вот и конец нашего пути. У поселка Каменка «Воронеж» подошел на полкилометра к берегу и бросил якорь. Появился катер, забрал и перевез пассажиров на берег.
Тут еще тундра. Местность плоская, равнинная. Но какая ширь! И какое могущество в быстрых спадах и разливах воды!
Полурека-полупролив, по которому поочередно в две стороны носится бешеная вода, имеет здесь ширину километра в четыре. На противоположном берегу чуть виден вдалеке маленький городок Мезень, упомянутый в грамоте, написанной в 1535 году от имени малолетнего Ивана IV Грозного.
Мезенцы издавна были отважными и умелыми мореходами, рыбаками и зверобоями. Именно они в давние годы зимовали на Шпицбергене, обошли вокруг Новой Земли, плавали на сибирские реки. Но в послепетровскую эпоху, когда наступила пора крупного кораблестроения и больших экономических связей, поморский парусный флот был создан на южных побережьях Белого моря, в Онежском Поморье, где нет приливов и где много удобных бухт для стоянки кораблей. Мезенское же судоходство остановилось на прежнем уровне ладьи и карбаса, который под силу руками втащить на отмелый песчаный берег.
В Мезени не было построено ни одной большой парусной шхуны, какие десятками имела любая деревушка Онежского Поморья. Мезенский залив и река Мезень не годились для плавания больших парусных кораблей.
В XVIII веке английский концессионер Гом заготовил на реке Мезени много лесоматериалов, но не смог погрузить на корабли и бросил 93 539 бревен, 7040 досок, 1208 кубических сажен дров.
Вывоз мезенского леса стал возможен только через полтораста лет после Гома, когда вошли в обиход паровые и моторные суда, способные преодолевать встречные и боковые течения. В устье Мезени хорошо и то, что течения ходят только в две стороны, а в Мезенском заливе они постоянно меняют направление, совершают за полсутки полный круг, двигаясь попеременно от всех точек горизонта, и достигают значительной быстроты. Сунься тут без паровой машины!
И потребовался аммонал для подводных взрывов, чтобы уничтожить опасные мели при входе в реку.
В Каменке начинается речной путь на юг. Он ведет в Лешуконье — лесной край, где людей зовут лешуками, то есть лешими, лесными существами, и они на это ничуть не обижаются Самая распространенная фамилия там Лешуков.