Плотогоны довольны, конец — делу венец. Правда, многовато ухлопали времени. Путь в семьдесят два километра отнял двенадцать суток, потому что плыли всего трое суток, а девять суток стояли, но хорошо и то, что достигли цели.
Отличились две бригады удорцев. Они поставили рекорд: пригнали по Мезени паромы из республики Коми и путь от Кослана до Березника в четыреста пятьдесят километров совершили за три недели.
Старики удорцы не растеряли издавна накопленный опыт паромного сплава. У них на паромах сбиты шалаши и насыпана земля для раскладки костра — можно на плаву и обогреться и укрыться от дождя. А внутри шалаша висит ситцевый полог от комаров. С комфортом плывут люди.
Однако не все так удачливы. Труднее всего приходится приезжим с юга, «вербованным». У них нет ни сноровки, ни чутья глубины под текучей водой. Бригада Антона Петровича Кутули, состоящая из полтавских, курских да харьковских, прошла по Вашке за месяц сто пять километров, приблизилась к концу пути, и тут постигла незадача: три парома накрепко застряли, не доходя семи километров до Лешуконского, а остальные сели на песок под самым райцентром. Сидят две недели, и уже август на носу. Скоро потемнеют ночи, труднее станет работать.
Только подъем воды способен освободить из плена. А когда он придет?
Наконец наступил перелом погоды. Задул юго-западный ветер, потеплело. Выглянуло солнце, обогрело землю, леса и мокрых плотогонов. А потом с запада поднялась туча. Да какая! Синяя. Вот от этой будет прок!
Начался период проливных дождей. Льет по нескольку часов, перестанет ненадолго и опять льет. И так несколько дней.
По телефону из Вашторга сообщили, что в верховьях Вашки вода поднялась на 178 сантиметров. У Лешуконского Вашка покамест прежняя — среди желтых песков вьется неширокая лента воды, где под блестящим обманчивым зеркалом кроется весьма сомнительная глубина.
Вскоре и на Мезени начались дожди. Ну теперь картина ясная, все дальнейшее не вызывает тревог. Из пароходства разослали гонцов отзывать с сенокоса судовые команды.
Я вышел на обрыв к Вашке и увидел, что река стала пошире, а у противоположного берега через желтые пески, бывшие недавно сплошными, протянулись три серебристые водяные ленты. Пошел взглянуть на паромы многострадального полтавчанина Кутули, а их уже нет: уплыли. В добрый час!
На следующее утро лежу и нежусь на койке в Доме крестьянина, и вдруг через окно врывается с улицы встревоженный разговор. Узнаю знакомый голос председателя райисполкома:
— Дрова надо спасать!
По стучащим доскам деревянного тротуара торопливым шагом прошли работники леспромхозовской конторы. Я пошел вслед за ними к обрыву и подивился, какою широкой стала Вашка. Вчерашние ленты соединились вместе, и от песков остался вдалеке один остров.
Внизу под горой поднявшаяся вода подтопила поленницы напиленных дров — учрежденских и частновладельческих; толпа лешуконцев спасала свое добро.
Не меньшее оживление царит и на другом конце села, куда Вашка подходит вторично и где находится пароходная пристань. Над судовыми трубами вьется дымок. Много людей приходит за справками; диспетчер повесил на заборе объявление: «По Мезени отправляется до Койнаса буксирный пароход „Сурянин“, по Вашке до Вашторга — пароход „Советский“ и пассажирский теплоход „Москвич“». Это такой же водный трамвайчик, на каких по Москве-реке катаются от Киевского вокзала мимо Ленинских гор до Краснохолмского моста.
Летнее безводье кончилось благополучно, вместе с ним закончился и прадедовский паромный сплав.
Пользуюсь случаем побывать в мезенской «глубинке» и сажусь на «Сурянина».
Какой могучей рекой стала Мезень, вся до краев наполнена мутной водой. Сотни рек и малых речек, собрав дожди на восьми миллионах гектаров, отдали ей свою силу. А дождь все хлещет да хлещет и обещает, что даров неба хватит надолго.
Навстречу нам попадаются уже не паромы, а широкие и длинные плоты на буксире у катеров и пароходов.
В сорока километрах выше устья Вашки подошли к деревне Колмогоры. Тут находится один из лесозаготовительных пунктов Лешуконского леспромхоза. Но я поеду на «Сурянине» дальше. А Колмогоры примечательны тем, что здесь проходит старинный зимний тракт на Печору. В 1664 году по нему везли в ссылку в Пустозерск знаменитого основателя русского церковного раскола протопопа Аввакума с его семьей. Протопоп не был новичком на таежных дорогах. Вместе с семьей он десять лет скитался в ссылках по Сибири, тонул на том самом пороге Падуне, где построена сейчас Братская гидроэлектростанция, переходил по льду через озеро Байкал. Он терпеливо снес заточение в темницу, избиение, пытки. Это был упрямый фанатик, высокомерный и гордый, называвший Алексея Михайловича «безумным царишкой». Но настолько трудными оказались мезенские длинные километры, что этот несгибаемый человек здесь, в Колмогорах, единственный раз в жизни пал духом и запросил пощады. До нас дошла «Третья челобитная», посланная из Колмогор в Москву осенью 1664 года. Своим содержанием, характером, просительным тоном она сильно отличается от всего написанного дерзким протопопом до и после этого документа: