«Помилуй мя, равноапостольный государь-царь, робятишек ради моих умилосердися ко мне!
С великою нуждею доволокся до Колмогор; а в Пустозерский острог до Христова Рождества, не возможно стало ехать, потому что путь нужной, на оленях ездят. И смущаюся, грешник, чтоб робятишки по пути не примерли с нужи.
Милосердный государь, царь и великий князь Алексей Михайловичу всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец! Помилуй меня, богомольца своего, хотя зде, на Колмогорах, изволь мне быть, или как твоя государева воля, потому что безответен пред царским твоим величеством».
Кстати сказать, комментаторы «Жития», не зная о существовании Печорского тракта и Колмогор на реке Мезени, смешивают их с Холмогорами на Северной Двине — родиной Ломоносова. Отсюда непонятно, почему Аввакум, подавший челобитную, по мнению комментаторов, якобы с Двины, очутился на Мезени, откуда был возвращен в Москву, но, как нераскаявшийся, в 1667 году отправлен в Пустозерск, где просидел пятнадцать лет в земляном погребе и в 1682 году был заживо сожжен. А семья его навсегда осталась на Мезени…
У меня спрашивают: Холмогоры — понятно: холмы и горы. А что такое Колмогоры? Испорченное слово?
Нет, не испорченное. Русский язык сочетается тут с языком народа коми. Так называется большинство мезенских деревень: Кельчемгоры, Целегоры, Мелегоры, Ценогоры, Нисогоры. Все деревни стоят у реки на крутых обрывах — «щельях» или «горах», поэтому слово «гора» или «щелья» всегда входит составной частью в название деревни, соединяясь с собственным именем. А собственные географические имена русские поселенцы исстари позаимствовали у ненцев и коми, кочевавших в этих местах со своими оленьими стадами.
Непрерывны темно-зеленые стены с острыми зубчиками еловых верхушек. Они тянутся по обе стороны реки. Зеленеет местами на пойме светлый луг, но сзади всегда видна темная полоска леса.
Еловые мезенские леса в послевоенные годы служили причиной резких столкновений между лесозаготовителями и лесной охраной. Нигде не было таких острых конфликтов, как на Мезени. Сколько раз произносились слова «хищническая рубка»; сколько раз лесная охрана Архангельской области настаивала на полном запрещении лесозаготовок на Мезени и сколько раз конфликт передавался на разрешение верховных инстанций!
Что же это за леса? Почему такие яростные ведутся споры? Войдем под лесной полог, поглядим, что там творится.
Мезенские ельники разновозрастны. Как в большинстве девственных еловых лесов, процесс рождений и смертей течет здесь непрерывно. На одном гектаре стоят рядом друг с другом деревья разной величины и подрастающий молодняк, и средневозрастные и спелые деревья, и умирающие старики, и умерший гнилой сухостой. А много умерших лежит на земле, ощетинившись черным бурьяном веток.
Очень невыгоден для лесорубов такой состав древостоев.
И надо еще иметь в виду, что еловый лес на Мезени — не очень густой и не очень крупный. Деревья в холодном климате растут медленно и не достигают большой высоты и толщины. По быстроте роста мезенские ельники относятся к самому низшему бонитету (бонитировка — оценка) — пятому. Да и на пятый не всегда вытягивают, пришлось применить к ним дополнительный балл — 5а.
По существовавшим правилам, лесорубы на отведенных им лесосеках обязаны срубить, вывезти и использовать в дело все деревья, чтобы добро не оставалось в лесу и не пропадало. Мезенские лесорубы правило нарушают. Они спиливают стволы от 20 сантиметров на уровне человеческого глаза и толще, а к тонким не прикасаются.
Сваленную елку очищают от сучьев, все честь честью, зимой на снегу сжигают ветки, чтобы не захламлять лесосек, затем отпиливают от комля одно толстое бревно и увозят, а тонкую длинную вершину бросают. При таком способе заготовки берут не более сорока кубических метров из ста, которые имеются на гектаре.