Заявок масса. Похудал я. На ладонях мозоли. На ногах — тоже. В коленях дрожь. Ломота в суставах. Зато — фотография на доске почета. И персональная премия.
Потом мы перебрались в часовую мастерскую.
— Оформляйтесь, — сказали в отделе кадров, — но помните — главное работа. Премия за труд. Каждый килограмм часов сверх плана — процент оклада.
Мы показали класс. Очередь возле нас не исчезала. У одних отваливались стрелки, у других — винтики, у третьих ходики показывали мадагаскарское время.
Нашему трудолюбию поражались. Похвальным грамотам не хватало места. Рубеж в одну тонну хронометров мы пересекли первыми.
На заводе комбайнов нам привычно заявили:
— Главное работа. До дрожи в коленях. До ломоты в суставах. За количество сверх задания — премиальные.
Голов от конвейера мы не поднимали. Если деталей не хватало — с готовых комбайнов снимали. Машин мы собирали в два раза больше, чем на поле выпускали.
Тут Сеня вечерний институт окончил. Терапевтом стал.
— Главное — работа, — напутствовал его главврач, читая направление. — Всех записанных на прием — принимать. Чужим не спихивать. Наш девиз: от болезни до смерти — один врач.
Везде толпа возле кабинетов, а у Сени — больше всех. Другие отдыхать, а Сеня сотого больного щупает. Не глядя, клизму назначает, на рентген посылает, аспирин выписывает.
Я в аптеке. Раньше там в день сульфадимезина на два рубля продавали. Теперь медикаменты машинами возят, а нашатырь бидонами уносят.
Уволились по собственному желанию и вчера в пожарную команду записались.
— Оклад 90 и премия за тушение пожара, — объявил брандмейстер. А мы хором добавили: — Главное работа. До ломоты в суставах. До дрожи в коленях. До благородного инфаркта.
Что ж. Мы не лежебоки. Не станем «козла» забивать и газетку читать. Лентяйству — бой. И нечего ждать милостей от природы.
ЗАМЕТКИ О ПРИРОДЕ
(Из блокнота натуралиста)
В такие ночи я спать не ложусь. От волнения не могу читать и сосредоточиться. Скорое свидание с любимой природой, ее флорой и фауной тревожит, будоражит.
Наконец тихо спускаюсь во двор. Небо накрывает меня темным плащом, расшитым звездами. Ах, боже ты мой, как хищно оскалена пасть Большой Медведицы, как жадно рыщут Гончие Псы, как беспощадна пасть Льва и неумолимо жало Скорпиона! Ну сколько им нужно, ну пятнадцать минут, полчаса, чтоб растерзать моих соседей, всех жильцов нашего дома, в первую очередь, конечно, этого новенького с женой, фамилию не помню, из второго подъезда, у которого кошка мяукает.
После недолгого путешествия я на берегу. Озеро неподвижно. Блестит, чернеет вода, словно старинное серебро. Шумят о чем-то кусты, вздрагивая под внезапным ветерком.
А вот и хозяйка ночного леса. Интересная штучка сова! Смотрю — не оторвусь. Невеличка, а буквально живьем глотает птиц и мышей! Петр Ипполитович, старичок маленький, как раз ей по желудку.
Прямо перед носом ухнул филин. Ухай! Ухай! Хитрая бестия! Ловит ежа длинными когтями и выклевывает живот, где нет колючек. Наших бы ему. Мордакову и Федяя Карпыча. Он бы разобрался, откуда щипать. Обкорнал бы за милую душу.
За этими праздничными мыслями светает. Розовеет небо. Чешуйки ряби на болоте, как остов чудовищной щуки. И плывут у самой кромки берега личинки жуков-плавунцов. Они впиваются в головастиков и мелких карасей, непрерывно переваривая их на ходу.
Наступает волшебный миг явления Солнца. Оно выкатывается на край горизонта. Оглядывает землю. И все ожило. И даже тонюсенькие паутинки засверкали под лучами.
Приятно наблюдать пауков. У них нет зубов и рот мал, не больше одного квадратного миллиметра. Но как аппетитно хватают добычу: насекомых, птенцов, ящериц, лягушек.
Проснулся слон. И, сонно мотая хоботом, бредет на водопой. У него всего четыре зуба. Но сколько хорошего они могут сделать вчетвером!
Я ухожу от берега. Спешу поздороваться с грызунами, бизонами, жирафами. Кто бы мог подумать, что в минуту челюсти овцы движутся туда-сюда 60—70 раз, у оленя — 30, у лошади — 40. Что им стоит пережевать весь наш микрорайон, пять кварталов по улице Снегина и десять по проспекту Онегина?
Долго не могу я отвести взора от чудесной картины кормежки тигра. Перед трапезой он аккуратно ощипывает кролика, сдирает шкуру. Профессор! На недельку оформить его к нам на работу — и все в порядке!
Хуже идут дела у ястреба. Он оставляет голубю перья на крыльях и хвосте. Зато африканская змея-яйцеед заглатывает птичьи яйца целиком. У нее есть «консервный» нож специально для этой цели. Эх, да будь я на ее месте…