ПАРОВОЗ
Репродуктор снисходительно взглянул на согбенную спину и пожалел: «Кому трудно — прекратите. Остальные: раз — два! Ноги в сторону. — Вместе! Раз — два. Раз — два! В ладоши! Хлоп-хлоп! Побыстрей!»
Затем Ипполитов бойко забежал под душ. Пустил теплую струю и, вздрагивая, сделал ее обжигающе ледяной. Растерся махровым полотенцем. Долго стоял перед зеркалом. Лысина постепенно блекла: маковый цвет переходил в обычный — перламутровый.
Завтрак готовил со вкусом, с удовольствием — времени было вдоволь. Тонко нарезал костромской сыр, бросил на сковороду, залил яйцами, насыпал лучок, потянулся за солонкой и… тут в коридоре задребезжал телефон.
— Да, — только вымолвил Ипполитов, и трубка нетерпеливым дискантом закричала:
— Да открывайте же ворота! Спите, что ли? К вам идет паровоз, — и сразу короткие гудки.
Ипполитов вернулся на кухню, выключил газ — и опять настырный звонок.
— Алло. Я насчет паровоза. Не больше четырех часов. Задержите — штраф!
Ипполитов на минуточку представил рядом, на паркете, пыхтящий паровоз, грязный, в мазуте, с огромной черной трубой, и ему сделалось жутковато.
Дальнейшие события развивались стремительно. Как снежный ком, нарастал, увеличивался круг абонентов его телефона.
— Старик! — кричал некто. — У тебя паровоз. Прошу, перебрось. Штраф за мной. Надо грузить тару — завален по горло!
— Да я, — мямлил Ипполитов.
— Брось! Говори адрес.
Ипполитов автоматически назвал.
— О’кэй! Посылаю человека с дюжиной шампанского. Наш винзавод не обеднеет.
— Алло! У вас паровоз? Не забудьте отдать табель и накладные.
— Алло! После трех прошу паровоз отправить к нам. Скипидарная, 5. Трест «Казлесцеллюлоза».
— Алло! Передайте машинисту, звонила жена, Петьку пусть сам заберет из детского сада.
— Алло! (это опять был знакомый дискант). Напоминаю, у вас осталось мало времени.
Позвонили теперь уже в парадном. Он щелкнул замком и вновь бросился к телефону.
— Алло! Можете паровоз оставить до конца дня, но с условием — смените дышловый подшипник и жаровую трубу. Или дайте нам, мы заменим.
Человек молча поставил в коридоре дюжину шампанского и, оставляя мокрые следы, исчез.
Ипполитов наконец вышел из шокового состояния.
— Девушка! Вы попали не по адресу. Я посторонний человек.
Трубка вспыхнула и буквально обожгла ухо:
— Как что-то просишь — все посторонние. А паровоз тоже не мой — государственный. Так-то.
— Алло! Это из депо. Нам сказали, что вы можете помочь жаровой трубой. Уточняем: длина шесть метров, диаметр восемьдесят девять миллиметров, сталь котельная. Хорошо бы еще кулису и болтов.
— Алло! Старик! Чего молчишь? Уже под мухой? Пойми, горю — тары доверху. Посылаю канистру розового портвейна и бидон «Солнцедара». Наш винзавод не обеднеет!
— Алло! Уточняем: кулиса — длина по оси ноль, пять десятых метра. Болты — резьба метрическая, диаметр двадцать миллиметров. ГОСТ 7581—49. И нужна еще дымовая коробка с насадкой.
— Алло! Передайте машинисту: Петьку дочь возьмет. Пусть купит дрожжи и селедку.
Ипполитов вытер пот со лба. Открыл дверь — занесли бидон «Солнцедара» и канистру розового портвейна. И вдруг вспомнил однокашника Борьку Дуркалова, процветавшего на ниве снабжения. Сам Ипполитов уже год как на пенсии, а Дуркалов и не собирался.
— Алло! Дуркалов? Ты? Боб, это я, Генка Ипполитов. Нужен дышловый подшипник и жаровая труба — диаметр восемьдесят девять миллиметров, длина шесть метров, сталь котельная. Нет, не для самолета. Не для реактора. Паровоз у меня барахлит. Откуда такое старье? Какое дали. Так, так. Значит, только Гнездюк. А ему мебель. А где ваять? Паровоз сломается — я в таре утону (Ипполитов словно впервые окинул взглядом комнату). Есть два кресла чешские, красная обивка. Четыре стула. Годится?
— Алло! Гнездюк? Ипполитов беспокоит. Дуркалов уже сказал? Ну и что? Мебель? Хоть сейчас приезжай. А ты еще болтов подсоби. ГОСТ 7581—49. Кому? Засохину? Хорошо.
— Алло! Засохин? Это Ипполитов. Подбрось болтов. Ковер? Есть ковер. Туркменский? Да ну, не знаю. Может быть. А ты еще дымовую коробку с насадкой. Беликову? Собирает сабли. Есть! Есть!
Внесли подшипник, завернутый в промасленную бумагу, и жаровую трубу. Ипполитов проверил подшипник — как будто новый. И разрешил выносить кресла.
— Алло! Беликов! Жду кулису. Сабля? Экстракласс! Именная. XIX век. Златоустовская сталь. Посуда? Бери. Полтонны гаек даешь? Давай, давай, черт с тобой.
Забрали саблю, ковер, посуду. Принесли дымовую коробку с насадкой, кулису, болты. Свалили под люстрой. Полтонны гаек заняли спальню и угол гостиной.