– А в хозяйстве она хоть знает толк?
Глаза Рахмиэла заискрились, и он стал изо всех сил расхваливать свою Фрейду.
– Она все умеет, отец, она хорошая, она такая хорошая… а красивая, как пава!
– Да ты на себя погляди… ты же гол, как сокол, рубахи на тебе нет; В чем ты пойдешь к венцу?
– Заработаю… День и ночь буду работать, куплю себе штаны и рубаху, все куплю!… Я ее люблю, отец, жить я без нее не могу…
8Осенью, когда кончилась страда, Рахмиэл, скопив немного денег, отправился на ярмарку.
С трудом пробираясь между многочисленными подводами, арбами, съехавшимися из окрестных сел и деревень, проталкиваясь сквозь шумную толпу мужиков в лаптях и свитках и крестьянок в ярких платках, шарахаясь от бесчисленных лошадей, коров, телят, свиней, привезенных на продажу, Рахмиэл, наконец, добрался до рядов, где торговали одеждой. Здесь он выторговал приглянувшуюся ему желтую ситцевую рубашку в белую полоску, сапоги, а на остаток денег купил подарок невесте: ленты для кос и гребенку.
Когда он вернулся с ярмарки, сыграли свадьбу. Парни и девушки, обрадовавшись случаю погулять и повеселиться, принесли с собой вино из собственного винограда. Жених, нарядившись в новую ситцевую рубашку, новые штаны и сапоги, отправился в ближайшую колонию, откуда его должны были торжественно привезти к венцу. Пестро разряженные парни и девушки запрягли в бричку лошадей, украшенных цветами и лентами, заплели им гривы, подвязали хвосты и отправились встречать жениха.
С веселыми выкриками и гиканьем, обгоняя друг друга, мчались нарядные брички по дороге средь привольных степных просторов. А когда они, уже вместе с женихом, лихо подкатили к хате, где должно было состояться брачное празднество, музыка грянула величальную,
Веселая была свадьба! Парни в ярких пестрых рубаках, подпоясанных кушаками, девушки в белых блузках, с цветами и лентами в косах, пожилые колонисты в длинных сюртуках и тяжелых сапогах кричали во всю глотку:
– Гей, музыканты, живей наяривай! Громче, громче! Кто-то запел:
Гоп-чик-чик , мой ангелок, Не жалей для пляски ног!Когда молодежь вихрем закружилась в хороводе, в круг ворвался Бер. Сжав кулаки и воздевая их вверх, он кричал:
– Пляшите, веселитесь! И запел:
Девки, парни, гей, пляши! Веселись от всей души! * Здесь и далее стихи перевел Г. Юнаков.Притопывая каблуками сбитых сапог, старик подхватил невесту, покружился с ней раз-другой и отпустил. Потом вытащил в круг сына-жениха, поплясал и с ним, а там начал одного за другим вызывать из толпы пожилых мужчин в женщин и заставлял их кружиться с ним в пляске. Старику чудилось, что и земля кружится с ним вместе, что пляшут травы, разгулялись, расплясались деревья, что даже птицы, кружась в воздухе, справляют свои свадьбы, и сама ночь пьяна до одури. Вся земля, от края до края, справляет теперь свадьбу, а звезды в небе водят хороводы.
Вдруг до его слуха донеслись знакомые голоса. Он оглянулся и увидел в дверях Заве-Лейба и Танхума.
Бер хотел вырваться из круга и подбежать к ним, но два здоровенных длиннобородых колониста, с которыми он плясал, крепко держали его за руки.
Послышался чей-то возглас:
– Заве-Лейб и Танхум пришли! Гей, музыканты, гряньте веселую в честь братьев жениха! Давайте фрейлехс!
Жених кинулся к братьям, невеста – за ним. Подбежали и гости, хотели втянуть Заве-Лейба и Танхума в хоровод, но те отказались:
– Устали, еле сюда доплелись.
– Почему опоздали на свадьбу? – упрекнул их Михель Махлин.
– Поздно узнали, а в пути заболел Заве-Лейб, – оправдывался Танхум.
– Да что же вы стоите у порога? – вмешался Гдалья. – Заходите в хату! Это же свадьба вашего брата!
Бер наконец вырвался из круга и, распростерши руки, бросился к сыновьям:
– Заве-Лейб! Танхум! Дети мои, идите к столу. Давайте выпьем за счастье Рахмиэла и Фрейды!
За столом Танхум не удержался и осторожно спросил:
– Рахмиэл остается в нашей хате? Чего доброго, он…
– Чего сидите! А ну-ка, в пляс! – подбежали гости и увели братьев в круг.
На рассвете, когда гости разошлись, Заве-Лейб потребовал у Рахмиэла уплатить ему за часть избушки, а Танхум потребовал свою долю земли. Между братьями завязался спор, который очень возмутил отца.
– Вы что, хоронить меня собираетесь? Пока еще я хозяин! – рассерженно закричал он.
Заве-Лейб пришел в ярость и начал срывать с петель дверь, а Танхум бросился к окнам.
Бер словно окаменел, не мог двинуться с места. С минуту стоял он, растерянный, оцепенелый, не произнося ни слова. Потом метнулся к сыновьям с отчаянным криком: