– Погибель на вас! Чтоб вы сдохли! – проклинал их Бер. Схватив палку, он пытался разогнать собак, но как назло они еще сильнее огрызались.
– Почему так воют собаки? – спросила Пелта, проснувшись среди ночи. – Из-за них я не могу спать.
– Черт их знает… Пусть воют на свои головы. Заткни уши и спи, – предложил Бер.
Утром Рахмиэл и Заве-Лейб ушли к хозяину. Танхум тоже куда-то собрался.
– Куда тебя опять несет? – спросил Бер.
– Туда, откуда пришел, – ответил Танхум. – Я ведь пришел только повидаться.
– А почему ты не можешь, как твои братья, здесь наняться? – спросила мать, услыхав, что Танхум собирается уходить. – Побудь, сынок, немного около меня.
– Я ведь уже там нанялся, – ответил Танхум.
Не помогли настойчивые уговоры ни отца, ни матери, и Танхум незаметно ушел.
Мелкая предрассветная роса легла на пожелтевшие зреющие июля, серебряные капельки, переливаясь то фиолетово-красным, то оранжево-золотистым цветом, блестели на склонившихся под тяжестью колосьях и на изумрудно-зеленых кустах картофеля, тянувшихся вдоль дороги.
Танхум несколько раз подымал голову к небу, прикидывая по солнцу, который теперь час, и не спеша шагал дальше.
Всю дорогу он думал о девушке, которую встретил в колонии, куда сейчас держал путь. А дело было так: за полдень проходил он мимо просторного хозяйского двора. Вдруг из хаты с пригоршней хлебных крошек выбежала раскрасневшаяся девушка и, став на пороге, напевным голосом принялась скликать кур:
– Пуль-пуль-пуль!
Замахав крыльями, со всех сторон к ней устремились куры.
Девушка спустилась с порога, высыпала крошки и, слегка приподымая подол платья, стала отгонять чужих птиц:
– Кыш-кыш-кыш!
Затем она покружилась по двору, заглянула туда-сюда, видно, искала что-то, и снова ушла в Дом.
Танхум долго стоял у ворот и ждал, авось девушка снова появится. Но надежда его не сбылась. Тихо, почти крадучись, он зашел во двор, оглядел большую, свежевыбеленную хату с черепичной крышей, стройные ряды вишен и акаций в палисаднике, затем прошел на чисто прополотый огород, раскинувшийся за просторной ригой.
«Тут, видать, живет богатый хозяин», – решил Танхум.
Возбужденный, он отправился к хозяину, у которого хотел наняться работать, но того не оказалось дома, и он снова вернулся к воротам двора, где жила приглянувшаяся ему девушка… Танхум ходил взад и вперед, поглядывая на хату. Он горел желанием вновь увидеть девушку.
Ее смуглое полное лицо с искрящимися черными глазами, стройная фигура, красивая грудь, обнаженные до колен загорелые ноги до того взволновали парня, что она не выходила у него из головы.
«Вот это дивчина! Что надо! И хозяйка, видать, – думал Танхум. – Но как подойти к ней? Как заговорить? Разве такая пойдет за меня, если узнает, что хожу наниматься в батраки? Сначала надо поподробней узнать о ней, немного приодеться и обзавестись хоть кой-каким хозяйством, тогда можно будет и свататься. Но как купить себе что-либо, чтобы не напали на след, откуда взялись у меня деньги?»
Каждый раз, когда он уходил из дому, его охватывала тревога, не стало ли дома известно что-либо об обстоятельствах случайно попавших к нему чужих денег. Его постоянно преследовал страх. Он боялся показываться людям на глаза, старался не напоминать о себе. Поэтому он сторонился всех, метался с места на место и нигде не находил себе покоя. Поработав немного на одном хуторе, он неожиданно появлялся в Садаеве, а на другой день снова куда-то исчезал.
Чтобы избавиться от этих опасений, Танхум решил как можно скорее жениться и распустить слух, что получил богатое приданое.
Танхум отошел далеко от дома, а мысли его все еще блуждали вокруг девушки, к которой собирался свататься. Парень узнал, что она на выданье, полусирота, живет с отцом. Если Танхум приоденется и сообщит, что он при деньгах, может купить дом и обзавестись хозяйством, тогда ему не откажут.
– Эй ты! Чего замечтался? Дай дорогу! – послышался рядом голос.
Танхум вздрогнул и поднял голову. В его плечо почти вплотную упиралось дышло. Он тут же отскочил в сторону и увидел Юделя Пейтраха.
Юдель важно, по-хозяйски сидел па передке жатки и туго натягивал вожжи. Сытые, хорошо упитанные кони, вытянув шеи и размахивая хвостами, отгоняли назойливых мух, лоснящаяся кожа лошадей беспокойно вздрагивала.
Юдель был без пиджака, в жилете и исподней рубахе навыпуск. По его загорелому лицу потоками стекал грязный пот. Черная борода была всклокочена и покрыта пылью.