«Отверженный вернется в колыбель в попытке стать наследником короны древних. Всё, как и предсказывала она. Утопленный в собственной ярости зверь, в поисках священного Сибируса! Он будет рвать плоть и чавкать желчью, пока не найдет упокоения в родных стенах. Ты не отверженный, человек, в тебе нет его ненависти. Мы убьем тебя, пожрём твою плоть, да и развеется она кровавой росой на цветущем побоище будущего. Такова плата за притворство, плата, что ты отдашь нам, прежде чем умрешь».
Эти слова глухим басом, звучали вновь и вновь, оставляя после себя отчетливый металлический привкус. Балдур поймал себя на том, что его десны обильно кровоточили, будто кто-то рвал их намеренно. Человек провел по ним языком, а затем молча выхаркнул кровавую юшку. Сырник, заметив это, покосился на него в пол глаза, однако всё его внимание было приковано к загадочной тьме. Кто или, точнее сказать, что, родиться извне? Куда делась загадочная фигура, облаченная в наряд стервятника?
Балдур нырнул в единственную уцелевшую на поясе сумку и достал патроны. Он медленно откинул барабан и зарядил. «Шесть», — подумал про себя человек: «Не густо». Помимо верного револьвера, у него был наточенный нож, что покоился под дулом оружия. Сырник держал в лапках невесть откуда взявшийся кристаллик с концентрированной порцией духа. Уши маленького аури были поджаты, а чёрные губы, оголяли тоненькие клыки.
Стервятнику приходилось справляться и с меньшим, однако в нынешней ситуации присутствовало весомое «но». При всём своём опыте, энциклопедической памяти, он был готов поклясться всеми богами, что даже примерно не подозревал, что вырвется из тьмы. Чавканье переросло в хлюпанье, после показалась первая фигура.
Вышло существо, которого человек никогда не встречал. Внешне оно напоминало раздувшееся от болезней человеческое тело, что пробыло на дне озера не менее недели. Огромные, размерами со спелую дыню, гнойники вырастали за мгновения и, лопаясь от переизбытка, разливались на холодный пол жидкостью мутно-желтого оттенка. Изо рта, если его так можно было назвать, изрыгались армии тощих и белых червей, а сама пасть кривилась одновременно в улыбке и наслаждении.
Существо медленной шаткой походкой приближалось к стервятнику, протягивая единственную кисть, что сохранилась на месте. Сырник скорчился в отвращении, и по привычке звонко выругался. Балдур же, не терял время на сквернословие, и мысленно поблагодарив противника за медленную атаку, изучал отродье.
Первым он заметил, что Сырник, хоть и морщится, но лишь от визуального отвращения и прелого запаха. Шерсть была приглажена, а значит на духовном уровне тварь не пыталась ни атаковать, ни воздействовать. Балдуру это говорило о двух вещах: существо не контролируется никем и обладает низким духовным уровнем. В обычной ситуации одной пули, хватило бы, чтобы прекратить страдания, однако сейчас это было бы расточительством.
Черви, изрыгаемые из пасти, погружались в гниль на полу, и чувствовали там себя очень даже комфортно, дожидаясь момента, когда смогут вкусить плоть стервятника. Балдур вновь прошелся языком по деснам, и выхаркнул прямиком в одну и таких луж. Черви ускорились троекратно, за мгновение поглощая кровь человека. Когда любой другой бы потирал собственные плечи, пытаясь избавиться от мурашек отвращения, стервятник улыбнулся.
Он не был уверен полностью, но для себя сделал короткое заключение. «Паразитическая форма жизни. Заражает. Высасывает. Меняет хозяина. Удобно». Если он был прав, а Балдур хоть и ошибался, но был прав он чаще, то вот-вот к его глотке ринется, поток рвоты. Стоило скорее придумать способ расправиться с отродьем, ведь неизвестно, сколько таких бродило во тьме, а путь назад ему отрезали.
— Ты ведь понял, что это Оно? — внезапно раздался голос Сырника. — Что так смотришь, ты думал, я не замечу? Я видел, как ты годы готовился к чему-то. Это Оно?
Годы… именно. Слишком долго Балдур жил, отгородившись ото всех. Слишком долго он хранил свою маленькую тайну, в сути которой и сам не до конца был уверен. Он и сам не знал, оно ли это. Действительно ли настал тот самый день, которого он так пытался избежать. Единственное, что он решил для себя в тот момент — тайны, недоговоренности, станут их погибелью, поэтому он решил поделиться.