— Нихромантия значит? Темные чары? — девушка широко раскрыла глаза, одновременно ощипывая курицу.
— Не совсем, не полностью некромантия, скорее по капельке того и другого. Плоха ты была совсем. Гнить начала, словно тебя уже на погребальный костер несут, пришлось немного некромантии применить, дабы клетки реанимировать и гниение замедлить. Затем отварами отпаивал, а то, что отваливалось от тебя, собирал и сжигал. Пепел вновь в раны открытые втирал, с речами к богам обращенными. В полдень подносил к окну, давая солнцем ярким насытиться, да духом исцеляющим питал. Очертил вокруг кровати твоей круг оберегающий, а внутри развесил папоротник с рунами пустыми. Они всасывали себя зловонья да дух мерзкий трупный. Повязки менял, раны бинтовал и чистил. Сжигал и снова втирал, руны всю нечисть забирали.
— Сложно, — нахмурив брови, и принимаясь за вторую курицу произнесла она. — Значит духа во мне темного нет? Не превращусь в грымзу какую?
Старик улыбнулся, но тут же пересилил себя и ответил:
— Я по молодости, когда в целители записаться решил, также как ты размышлял. Есть боги светлые и славные, а есть пантеон темного, чёрного и злого. Светлых восхвалять надобно, а чёрного гнать палкой со двора, да лишний раз не упоминать, а то уволочит в лес к тварям кровожадным.
— А то, — девушка чихнула от перьев, летающих в воздухе, и локтем утерла нос.
— Вот ты Рода перед сном славишь? — совершенно серьезно поинтересовался мужчина.
— А как же! Конечно, славлю, мы всем уделом славим.
— А стоит и Чернобогу шепнуть пару слов.
— Да ну тебя… Эт зачем еще?
— Поверишь или нет, — продолжил старик. — Сила и влияние Чернобога ночью куда могущественнее чем Родья. Черного в его имени только то, что ночь его стихия. Время, когда темно.
— И во тьме этой твари кровожадные прячутся, ¾ выпалила девушка, однако по глазам её было видно, что она внимательно слушает рассказ Семирода, словно маленькая девочка.
— Твари и днем бедокурят. Мы люди, такие существа, и говоря люди, я имею в виду всех разумных и нет. Для нас свет это время для бодрствования, жизни прекрасной и яркой. Днем мы не спим, улыбаемся, работаем и ведем активный образ жизни. Как только солнце уходит багровым закатом за горизонт, а день сменяет ночь, мы плетемся в избы и чувствуем усталость. Ночью спать положено, а днем бодрствовать. Поэтому в ночи для нас глаза у волка больше, а клыки острее и сильнее всегда будут. Биологическая потребность, завязанная на суеверии и предрассудках. Ночью мы слабы, плохо видим, и почиваем сном невинного ребенка, так и родились мифы о Чернобоге. О боге, который живет во тьме, и Тьмою управляет, значимо и тварями составленными нашими разумами тоже. Кровожадными как мы их считаем, да скорые до плоти человеческой.
— Так ты хочешь мне сказать, что Чернобог и все колдовство его и дух — это не есть зло? — девушка настолько была заворожена рассказом старика, что практически не моргала, а руки сами по себе выщупывали перья из тушки.
Старик потер бороду, периодически посматривая на раненого мужчину, а затем ответил:
— Зло и добро, юная Бруня, это явление взаимосвязанное, но отвечая на твой вопрос — да. Может тьма и его стезя, однако ничего «темного» он в себе не несет, как мы привыкли понимать это слово. Правда, что множество ритуалов некромантии, порчи и заговоров проводится под ночным сводом, и правда в том, что для некоторых это обязательно. Большинство же просто опасно проводить средь бела дня, так как розгами и палками за это бьют, а за ночниц, ведуний и прочих ведьм, ты к Лику иди. Только оно ответы знает.
— Говоришь ты складно, Семирод, да ко мне ты был добр, выходил, кормишь уже вторую неделю как. Не знаю, может ты и прав, но только.
— Поверь, я видел, как люди такие зверства творили во имя Матери Земли и называли это светом.
— К слову о земле, — девушка собрала пух и перья и тут же набила их в подушку, на которой спал Семирод. ¾ Ты упоминал о молодости целителя, знаешь много о них… некромантии и заговорах. Ходишь по болоту как свой, хотя от одного вида из окна меня в дрожь бросает. Как давно ты в отшельниках?
— Я думаю, теперь моя очередь задавать вопросы. Тебе так не кажется? — старик благодарно принял предложенную ему чашку чая и сделал глоток.
— Кажется. Спасибо еще раз Семирод.
Старик медленно встал и молча отправился на кухню, где уже закипала вода для разделанной тушки, а когда вернулся, спросил.
— Что с вами произошло, почему ты так бережно относишься к этому мужчине, ведь сама сказала, он тебе не друг.