Он вновь зашагал в сторону добычи, едва заметно облизываясь, однако человек не двигался с места. Вместо того чтобы воспользоваться случаем и сбежать, ведь раненая стая не сможет вести преследование, а Серого, судя по всему, больше волновала его добыча. Человек понимал, что принял правильное решение, и быть может насытившись, волк всё же сжалится над их судьбами. С другой стороны, его разрывала изнутри собственная совесть. Нет, не та, что коробит сознание от вины украденного яблока с сельского рынка. Не та, что мучает несколько дней, после чересчур колкого высказывания в сторону любимого человека. Тот тип совести, который Балдур не мог охарактеризовать. Он рвал человека на части, от чего даже челюсти волка, могли показаться легким покалыванием.
Никогда за всю свою жизнь, Балдур не нарушал Кай. Однажды он сам чуть не умер, и провел почти два месяца прикованный к собственной кровати, в одиночку защищая пожилого и худого кабана от назойливой группы кобольдов. Вооруженный одним лишь ножом, совсем юный и новообращённый стервятник, не мог себе позволить нарушить законы Лика. Он презирал тех, кто плевал на них. Он не понимал, как можно настолько низко пасть, чтобы ради собственного спасения, оскорбить законы богов. Балдур не был из тех, кто открыто бросался выражениями о неспособности испытывать страх перед смертью. Он мог с легкостью проглотить свою гордость и уступить, он делал это всю свою жизнь по причине рождения. Однако было одно, через что его тело и разум отказывалось переступать. Он никогда не причислит себя к их числу. Числу клятвопреступников, что являются гостями во владениях Лика, и называют себя стервятниками.
Балдур вновь оказался перед ним, выставляя руку ладонью вперед. Он почувствовал холодное прикосновение мокрого носа, и перед тем, как создание успело зарычать, мужчина произнес.
— Поединок в таком случае, священный поединок перед взором Лика и богов.
Глаза Волка широко раскрылись, а пасть самодовольно оскалилась, однако вновь перед тем, как что-то сказать, Балдур его опередил.
— Мы сразимся с тобой как два охотника, два хищника, что не поделили общую добычу. Тот, кто выживет, перед взором Лика и богов, станет обладателем этой стаи. Я Балдур Красный Стервятник вызываю тебя на поединок, священную схватку.
— Принимаю! — громыхнул Волк, и еще шире оскалился.
— Одно лишь условие, — чтобы не случилось между нами, позволь моему отряду уйти.
Волк высоко поднял голову, смотря на человека, словно на ничтожество. Его нос медленно шевелился, а в уголках пасти появилась белоснежная пена.
— Ты не в положении, чтобы указывать условия. Они повинны в смерти молодняка, не меньше чем ты сам, духокрад. Я не могу обещать тебе их сохранности.
— И не стоит, — раздался женский голос, и Балдур почувствовал знакомый и приятный запах.
Мира стояла по левую сторону рядом с человеком. Краем глаза стервятник заметил, что она сжимала в руках оружие. Меридинка в пол глаза взглянула на человека и слегка заметно улыбнулась. По правую сторону от него возвышалась воительница, а за ее спиной стоял Ярик.
— Не слушай, человека, Волк! — послышался низкий голос женщины. Она всё еще была опозорена своим недавним поступком, и как позволила себе поддаться духовному давлению. Дэйна так же крепко сжимала щит, а в правой руке, скалился готовый к битве клинок. — Не думай, что я буду стоять и смотреть, как ты растерзаешь моего сборщика.
— Да, отец, — следовал за ней Ярик. — Вот теперь мы точно подохнем, — с радостью в голосе, добавил рыжеволосый человек.
Балдур осмотрел свой отряд сопровождения, что впервые, казалось, с выхода из Велпоса напоминал собой то, что когда-то было утеряно. Он ощутил себя лет на пять, а может даже десять младше. В тех временах, когда они открыто встречали любую опасность с улыбками на лице.
— Верная у тебя стая, — прорычал волк и сорвался с места.
Он атаковал настолько молниеносно, что Дэйна едва успела встать на его пути. Она оттолкнула Балдура в сторону, а Мира схватив сборщика, за шиворот, отпрыгнула в сторону. Удар, который отправил бы в полет любого другого, заставил Дэйну практически вонзиться в землю.
Колени захрустели, щит, окутанный духом, заметно гнулся, и должен был вот-вот быть уничтоженным. Женщина закричала, но не от боли, а от неимоверных сил, что приходилось ей использовать. Она уперлась плечом и головой в щит, и крепко сжав зубы, пыталась удержаться на месте.
Волк так же был удивлен, что кто-то смог удержаться от его лобовой атаки. Он поднял морду и широко раскрыл пасть, в надежде раскусить полувеликаншу пополам. Дэйна почувствовала, как напряжение спало, но сумела они лишь поднять голову, как увидела перед собой то, что было последним в жизнях многих до неё.