– В Живоград сейчас не попасть.
– Король дал распоряжение. У них там двое чумных.
– Город на карантине.
– Никого не впускают.
– А если и впускают – то обратно дороги не будет.
– До снятия карантина.
«Во попал!» – художник совсем «завял» и поник. Конечно, влиятельная Юбварская лишь пальчиком пошевелит, и город дружелюбно распахнет перед ним ворота. Да только оно ему надо? А вдруг у них эпидемия случится? А он, как первостатейный глупец, самоотверженно полезет в рассадник заразы. Ха! Три раза «Ха!» Где он пересекается с высланным навстречу кортежем? В лучшем трактире «Бельобежин»? Так, туда он не ходок. Жизнь дороже.
«Пойду в «Веселые метёлки», – решил Гожик, немного сожалея о том, что мечта отужинать в самом знаменитом и изысканном заведении королевства, так и останется мечтой.
– Выше ноздри! – новая знакомая, заметив перемену в его настроении, дружески толкнула Гожика и тот заставил себя улыбнуться.
Солнце уже скрылось, однако небо еще было светлым. По вечернему городу ходили фонарщики и зажигали высокие фонари. В неподвижном летнем воздухе витал дух жареной картошки, чесночного соуса и свежей сдобы. Впалый живот художника отреагировал на какофонию запахов громогласным урчанием.
– Приезжайте сюда снова! – Ривенна переключилась на девушек с кувшинами.
– Обязательно! – брюнетка мило улыбнулась и помахала ей рукой. Девушки собирали дань с влюбленной парочки.
– И скажите менестрелям, чтоб «Лучистый брег» три… нет!.. четыре раза подряд спели!
С дальнего конца площади раздался громкий бас:
Лучистый брег любовью обогрет.
Тоскую я – я снова без тебя!
Из открытого окна ближайшего дома грянул немного фальшивый и звонкий хор, принадлежащий не то детям, не то юным девам:
Стон боли, стон любви –
Не все ль равно?
Мне в жизни только раз и повезло:
Подвыпившая компания молодежи возле доски объявлений не выдержала и подхватила, старательно вытягивая гласные последних слов:
Когда я встретился с тобо-ой,
Нам пело небо, пел прибо-ой!
Теперь я точно сам не сво-ой
В погоне за тобой и за весно-ой!
Я сердце стужи, а ты лета зно-ой,
– Хочу смотреть в глаза тебе одно-ой! – нисходящим тоном завершила Ривенна. Ее голос оказался на удивление чистым и приятным.
По площади прокатился счастливый смех, грохнули аплодисменты – зрители и «певцы» аплодировали сами себе.
– Ну вы вообще! – изумлению Гожика не было предела. – Какие здесь все… музыкальные.
– Ага! Вот помяни мое слово, сегодня еще не раз «Лучистый брег» услышишь. А потом слова выучишь, и тоже подпевать начнешь. Спорим на что угодно!
«С сопливыми девчонками не спорю», – такой фразой художник хотел заткнуть за пояс новую знакомую, но не успел. К ним подошла подвыпившая компания.
«Ну все! Попал!» – подумал Гожик. Драться он не умел и не любил, поэтому приготовился задать стрекача. Вместе с девчонкой разумеется. В самом деле, не оставлять же эту глупышку на потеху «упырям».
– Ну как тебе менестрели, Ривка? – спросил толстяк в черной куртке нараспашку.
– Высочайше! – девчонка подняла большой палец, в подтверждение своему вердикту.
– Во-во! – согласилась тощая девица с длинным носом, которую Гожик изначально принял за парня.
– А это кто с тобой? – вопрошал мальчишка в капюшоне. Воображение художника сразу же разыгралось: мальчишка, наверняка, вампир. Недаром уже второй год не утихают слухи о нежити, плюющей на древний договор и без зазрения совести нарушающей границы Золотого и Серебряного мира.
– Это Гожик, а это Ламберт! – Ривка смело сдернула с парня капюшон. Признаков вампира на лице не было, зато наличествовал признак пубертатного периода в виде вулканических прыщей.
– Пошли в «Метёлки», я угощаю! – предложил коренастый парень со светлой бородкой. Компания одобрительно загудела.