– А ты куда? – спросила Ривка, беря Гожика под руку.
– Я? – немного растерялся парень. – Да, собственно, туда же.
По пути Гожик перезнакомился с друзьями Ривенны. Первое впечатление от ребят и девчонок осталось положительным. Кажется, здесь даже были его ровесники. Правда те оказались самыми пьяными и с ними полноценного разговора не получилось. Зато девчонка с длинным носом, по имени Офелия, снискала славу первостатейной болтушки:
– Мы всей компанией раз в неделю собираемся. Иногда заезжих менестрелей послушать, иногда сами музицируем. Я и Ривка у одного учителя учимся – она скрипку мучает, а я лютню. А еще мы даем благотворительные концерты заключенным. Почему заключенным? Так у меня и у Ривки папы тюрьму охраняют. А ты чем занимаешься?
– Так, рисовать учусь, – скромно потупив глаза, отвечал художник.
– Ха! Точно! Ты, наверное, и есть тот самый Гожик, известный на все королевство, – рассмеялась своей догадке Ривка.
– Еще чего придумаешь? – возразила Офелия. – Тот Гожик знаешь какой богатый? Небось с одной походной сумкой не станет путешествовать.
– Да! – подхватила подруга. – Говорят, что тот Гожик из золотых тарелок ест, шелка носит, и свой прекрасный замок меньше чем за мешок золота не покидает.
Художник провел ладонью по лицу, мысленно скрежеща зубами, а затем фальшиво рассмеялся. Вроде как одобрил удачную шутку. В действительности же он мечтал найти тех сплетников, придумавших «золотые тарелки» и прочее, чтобы лично «заткнуть» их фонтан фантазий.
Вечерние улочки были полны народа. Горожане любили подобные прогулки, радуясь каждому погожему вечерку словно дети. Кто-то устраивал турниры по распитию пива на скорость, иные играли в салочки на поцелуи, другие горланили песни. Так что шагающая к «Веселым метёлкам» компания очень органично вписывалась в местный колорит.
Из распахнутых окон битком набитой таверны лилась приятная мелодия. Охочие до искусства горожане продолжали праздник духа, очень удачно сочетая его с праздником живота. Глазастая Ривка заметила единственный свободный столик возле сцены как раз тогда, когда разочарованная компания развернулась к выходу.
«Интересное место!» – Художник уселся на край лавки, отполированной бесчисленным количеством предшественников, и с наслаждением вытянул ноги.
Убранство трактира было небогатым, но весьма оригинальным. Помимо традиционного антуража в виде кружек и пустых бочек (куда захмелевшие посетители бросали кости, соревнуясь в меткости), тут наличествовала пара дюжин метелок. В основном они были развешаны под потолком, составляя конкуренцию замызганной люстре в виде огромного колеса с сотней свечек, половина которых уже давно оплавилась и требовала срочной замены. Черенки подвешенных к потолку метелок были обмотаны пестрыми тряпками. По замыслу оформителя, метелки с пестрыми тряпками на черенке тот час же превращались в «веселые». Над входом в кухню имелась полка, на которой разместилась пара кувшинов с чем-то, что издали напоминало бывшие в употреблении веники для бани.
После простого, но обильного ужина Гожик пребывал в самом лучшем расположении духа. Непредвиденные трудности казались мелкой неприятностью.
«До чего хороший город!» – подумал парень, с улыбкой вспоминая то, как его окатили помоями в Ленске и как спустили собаку в Тимырях. Он посмотрел на новых знакомых, те дружно молотили ложками, изредка перекидываясь короткими фразами. На десерт осталась только клюква с медом, а Гожик с самого детства не любил кислых ягод.
Внезапно по залу пронесся восторженный шепот. «Это же сам менестрель Анджей! – шептались горожане, провожая взглядом полноватого мужчину, с трудом обходящего препятствия в виде посетителей. Судя по походке, менестрель был либо пьян, либо ранен. – Он утверждает, что «Лучистый брег» – так, удобрение для цветочков, и попутно сочиняет что-то свое. Шестой год сочиняет. Раз так долго – значит это будет гениальнейшая вещь!»
При виде Анджея трактирщик напрягся и сделал знак двум вышибалам. Почувствовав или, скорее, предугадав, что сейчас его будут выпроваживать, Анджей продемонстрировал трактирщику золотой и тот час же выронил его. Золотой поскакал под столик, за которым пировала разношерстная компания – здесь были все: от домохозяек до стражников. Неуклюже хлопнувшись на колени, менестрель пополз под стол. При этом тяжко вздыхая, потому что осознавал, что теперь он навряд ли сможет встать на ноги без посторонней помощи. Трактир наполнился женским визгом и хохотом: кажется, менестрель не терял времени даром. Кто-то из пирующих не выдержал и полез выцарапывать пошляка. Раздался грохот. Обернувшись, Гожик увидел перевернутый стол, разбросанную посуду и месиво из еды, а так же вышибал спешащих на подмогу посетителям. Самое примечательное было в том, что флейты не замолкали ни на минуту.