Кот приезжал гостить в деревню на день, другой, а тётя Таня ездила в городскую квартиру Ивиных пить чай со своими фирменными оладушками. Васька снова стал пушистым, аппетит вернулся в полной мере. Что касается имени, почему же его стали называть Шишкиным, то всё до банальности просто – шишки стали его новой целью. Он находил их везде, доставал из любого ящика, где бы ни прятали коробку. А когда кот впервые уронил ёлку, вцепившись зубами в эту игрушку, то имя само собой заменилось, и никто даже не думал обращаться к нему Васька. Хотя всё же были случаи, когда кто-то кричал «Вася!», как, например, сейчас крикнул Артём, услышав звук разбившегося динозавра.
30 декабря
Утром Сонечка проснулась в хорошем настроении. Она надёжно спрятала все свои банты вчера вечером, когда вышла с братом в магазин, и верила, что больше никогда их не будет в её жизни. Соня попросту их решительно выбросила. Артём это знал, но был вынужден молчать, потому что «Брат и сестра – во всём навсегда!» сказала она после того, как дело было сделано. Боялась ли Соня, что мама с папой отругают её и брата? Немного, но решительность и настойчивость, которые она получила в наследство от мамы, были сильнее любого страха. Готовность идти до конца была железная.
– Соня, – мама заглянула в комнату, – твоя любимая рисовая каша готова, пойдёшь завтракать?
– Да, мамочка, иду!
Сонечка встала и последовала за мамой на кухню. На девочке была белая пижама, на которой единороги с большими жёлтыми крыльями летали вокруг радуги. Объёмный верх пижамы делал Соню похожей на облачко, но называть её так – значит ходить по обрыву. Она не облачко. Она – повелительница единорогов!
– Ты не знаешь, где твой красный бант? – спросила мама, накладывая кашу.
– Красный бант? – удивлённо спросила Соня.
– Красный бант, – с еле уловимой улыбкой повторила мама и поставила перед ней голубую тарелку.
– Нет, не знаю, – ответила она беззаботно, добавив через мгновение, – и знать не хочу.
Каша была с маслом и черничным вареньем. Самое вкусное, что только может быть на завтрак во всём мире для нее.
В кухню медленно зашёл Шишкин и, потягиваясь по пути к своей еде, думал, – «Если в миске будет дно – значит завтрак не моё». О, счастье! Миска была наполнена до краёв. Послышалось довольное урчание вперемешку с хрустом мясных шариков. Следом за ним появился папа. Внезапно, словно из ниоткуда. Вздрогнув, мама сказала, – «Зря мы заменили пол, лучше бы скрипел, с новым ты словно привидение». Соня хохотнула, съедая очередную ложку каши, и посмотрела на папу. Он подмигнул ей и поцеловал в мягкую макушку, пахнущую, по всей видимости, сладкой ватой. Шампуни проходили строгий отбор самой покровительницей единорогов. Папа притворился, что он принц и грациозно поцеловал мамину руку, почесал за ухом Шишкина, который уже поел и, лёжа, умывался на холодильнике. «Спасибо! – звонко сказала Сонечка и побежала к брату, – вернусь за какао позже!»
– Артём! – взволнованная Сонечка вбежала в комнату, чтобы разбудить его и сказать то, о чём они вчера совершенно забыли. О волшебстве! Она запрыгнула к нему на кровать и начала трясти его что есть сил, чтобы разбудить.
– Артём, мы не отправили моё письмо Деду Морозу! Артём! Артём! Артём!
– А? Что? Отстань! – сонно пробормотал он.
Тогда она спрыгнула с кровати, взяла свою волшебную палочку и стукнула брата по плечу со всей своей волшебной силы.
– Ай!
– Сегодня тридцатое декабря, письмо должно уже было быть на пути в Великий Устюг, но оно ещё даже не написано!
Поставив руки в боки и подняв брови так высоко, что невозможно было не улыбнуться, Артём сел в кровати.
– А, тебе весело, я смотрю, да? – сказала Сонечка.