Связка ключей болталась в зажигании, Шон повернул ключ, робко, словно открывает дверь старого дома. Приборная панель загорается. Ещё пол оборота и двигатель заведётся, но Шон выключает зажигание и упирает голову в руль. Ехать не куда: ни дома, ни денег, да и документы отобрали в пьяной драке. Так что единственное что принадлежит ему - это машина.
Голодные крики чаек сливались в мелодию этого места: умирающую, быструю и мучительную. Вместе с их криком в теле проснулись ледяные иглы, которые пронзили руки и ноги. Мужчина трёт их, чтобы не дать боли усилится и перекинуться на всё тело. Шон поднял голову, когда телефон на торпеде зазвенел:
– Слушаю. – не поднимая головы спросил Шон.
– Это Глен. Как я слышал дела у тебя хреновые. Зайди ко мне, думаю, я смогу тебя обрадовать.
Глен сбросил.
«Чем может обрадовать наркоторговец?» – подумал Шон вытащив ключи из замка и заперев автомобиль.
Спустившись с парковки у пирса, Шон идёт к лестнице, чтобы подняться в Продажный район. По пути, на пристани он видит сложенные ящики и банки из-под колы рядом.
«Неужели кто-то ещё знает про это место?»
Белые ступени и поручни лестницы будто созданы, чтобы подняться в рай, однако Продажный район - другое место. Каждый пятый на улице - член уличной банды, продающий всё что смог наворовать в районах побогаче.
Поднявшись Шон переходит шоссе и идёт вверх по улице - там располагаются главные здания это прейсподни.
Матово-розовая подсветка стрип клуба «Блуждающий путник», манит к себе светлячков, чей свет семейных отношений угас или тех кто до сих пор не обзавёлся семьёй. Проходя около здания Шон услышал громкую, соблазняющую музыку и восторженные крики людей. Шон был там один раз, думал, что глазеть на голых девок извивающихся возле шестов будет приятно, но увидев как после выступлений они уходят и плачут, то веселье сменилось трауром. Здесь каждая девушка носит под маской похоти и страсти маску обречённости.
После стрип клуба находятся несколько разнопрофильных магазинчиков, парикмахерская, аптека и бар. В конце этой вереницы расточительства стоял Притон. Название говорило само за себя, но в этом ему помогал и внешний вид этого логова заблудших душ: решётки на окнах, бетонные стены и крики прокажённых людей - всё это было привычно для Шона, который не раз посещал это место.
Охранник с кривой улыбкой поприветствовал Шона и впустил внутрь. Идя по тесным белым коридорам первого этажа Шон слышал как из-за приоткрытых дверей вырывались мычанье и стоны людей. В голову Шона врывались воспоминания когда после длительной ломки он взял нож и пошёл на улицу, чтобы добыть денег на дозу. Его передёрнуло от этого.
Первый этаж считался «эконом» классом, дурь здесь ужасного качества. Второй этаж уже для более состоятельных людей, наркотики там практически без едких примесей, да и коридоры отделаны богаче. Третий этаж - рай для наркомана. Коридоры там отделаны искусственным камнем и стеклом за которым бегут ручьи, будто смывая всю жизнь человека вошедшего сюда.
В конце коридора находилась пуленепробиваемая дверь владельца этого заведения с приставленным к ней вышибалой. Он кивает Шону в знак приветствия. В отличие от охраны на нижних этажах - этот не обдолбан. Он обыскивает Шона и впускает в кабинет босса.
Войдя в кабинет перед Шоном появляется низкорослоый, около метра сорока, мужчина с рыжими волосами уложенными назад. На нём неизменный изумрудный костюм, под цвет глаз и массивный перстень на руке. Его круглое, доброе лицо вызывает у людей ложное чувство безопасности и доверия. Шон не был исключением, за что и поплатился.
– Здравствуй Шон, присаживайся – Глен указал на новое кожаное кресло, – Выглядишь хреново.
– После того случая я не принимал.
Глен попытался подавить удивление, но его поднявшиеся тонкие брови выдали хозяина.
– Сколько прошло, неделя?
– Ровно сто девяносто восемь часов и тридцать минут.
– А ты крепкий, обычно от ломки сдаются в первые три дня.
– Так зачем ты меня звал?
Глен открыл ящик стола и вытащил небольшую шкатулку:
– Я решил отдать тебе всё что ты выменял на наркоту и даже раздобыл твои документы, что ты потерял.
– Звучит слишком заманчиво. С чего такая щедрость?