— Виктор… простите, запамятовал, как по батюшке?
— Васильевич, — поспешно подсказал Николай Касьянович.
— Ваше здоровье… Виктор Васильевич!
Разговор за столом, хотя и остался старым по теме, но приобрёл ощутительный крен в одну сторону.
— Пора, наконец, одёрнуть этого Михайлова! Человек явно не на своём месте! — воскликнул Аркадий Леопольдович, доставая из кармана клетчатый платок и трубно сморкаясь, несмотря на нервное «Кашик!» жены.
— Продраить с песочком! — загремел Митрофанов. — У меня такие фактики насчёт бытового разложения…
— Осветить в печати… Действенная мера. Весьма! — подытожил Николай Касьянович.
— Скажите, у вас работает такой симпатичный, высокий — Студенцов? — прищурив длинные ресницы, всем телом повернулась к Виктору Верочка…
А тётя Даша, счастливо улыбаясь, обозревала всё происходящее.
Самое же главное ожидало Виктора после того, как гости, на редкость не надолго засидевшись, отправились восвояси. Николай Касьянович, подправив галстук и пошагав по комнате, остановился перед Виктором и откашлялся:
— Я… гм… То есть мы… Гм… Одним словом, поздравляя со вступлением на такой, гм… пост…
Красноречие, совершенно очевидно, изменяло Далецкому.
— Не вполне благополучные отношения в доме… — произнёс он и спохватился: — Я ни в коем случае не хочу обвинять в этом…
Он снова запнулся и добавил некстати:
— Весьма!
— Чего же вы хотите, Николай Касьянович? — не вытерпел Виктор.
— Стол, — ухватился Далецкий за спасительную мысль. — Здесь в углу можно поставить письменный стол. Удобная вещь, если нужно написать что-нибудь дома… Весьма…
Тётя Даша, оставшись с Виктором наедине, спросила с той же счастливой улыбкой:
— Помирились, Витенька?
— Я — что же? — пожал плечами Виктор. — Как он…
— Слава богу! — шумно вздохнула тётя Даша. — Людей хоть не будет стыдно…
Уже этот случай с Далецким, а также то, что сегодня ему опять предстояло встретиться с Валей, делало понедельник для Виктора счастливым днём.
— Гранки принесли? — деловито осведомился он у Михалыча, придя на работу.
Словарь Виктора за последнее время обогатился многими газетными терминами, и ему доставляло удовольствие щегольнуть ими при случае. «Гранками» назывались узкие бумажные полоски, на которых были оттиснуты свеженабранные заметки. Кроме того, Виктор умел уже оперировать словом «подвал», обозначавшим большую статью внизу страницы, или, строго соблюдая терминологию, — «полосы», словом «шапка», как назывался заголовок, объединявший несколько корреспонденции, знал, что «усики» — это отделяющие заметку от заметки линейки с кружком посередине, что шрифты в газете различаются по «кеглям», то есть по высоте, и в зависимости от этого именуются «боргес», «петит», «нонпарель» и так далее.
Было ещё специфическое слово «оперативность», проявить которую, как сообщил Михалыч, предстояло Виктору сегодня.
Об оперативности газеты, оперативности журналистов говорилось на каждой «летучке». Оперативность была непреложным правилом. Событие произошло сегодня, — завтра о нём должен знать читатель. Поздно вечером закончилось совещание, — журналисту надо успеть написать отчёт так быстро, чтобы нисколько не задержать выпуск газеты…
Часто слыша такие разговоры, Виктор стал относить их в первую очередь к себе. Действительно, перед кем, как не перед сотрудником отдела информации, открывался неограниченный простор для проявления оперативности? Всё остальное, о чём говорилось на «летучках», — глубина, проблемность, страстность материалов, — он начинал постепенно пропускать мимо ушей. Каких особенных качеств требовать от небольшой заметки, это же не передовая, не подвальная статья или фельетон! Зато оперативность…
— В двенадцать часов — городской слёт стахановцев, — сказал Михалыч. — Отправишься туда, как только кончится — бегом в редакцию. Отчёт пойдёт в номер…
Виктора не испугала такая срочность: у него уже был опыт. Как-то он, побывав на встрече очередного эшелона с демобилизованными, так быстро написал и сдал заметку об этом, что его похвалил даже строгий ответственный секретарь. Виктор прикинул: если слёт продлится даже до шести часов, у него останется три часа до симфонического концерта, который начинается в девять…
В зале, где происходил слёт, собрался весь цвет рабочего класса города. Виктор видел многих, знакомых ему по портретам, вывешенным на Доске почёта на центральной площади, — знатного каменщика, строившего со своей бригадой за несколько дней по пятиэтажному дому, — через руки его прошли миллионы кирпичей, машиниста, водившего составы весом в сотни тонн, чьё имя гремело по всей стране, известного рационализатора, предложения которого дали несколько миллионов рублей экономии. Виктор обратил внимание на то, что, узнавая каждого, он вспоминает какую-нибудь цифру. А в зале сидело несколько сот человек, и от перемножения этих нескольких сотен на все миллионы и тысячи тонн, километров, рублей, кирпичей, стоявшие за людьми, получалось астрономическое число. Виктор немедленно записал это: такая деталь могла украсить будущий отчёт.