Были на слёте и знакомые Виктора по заводу. В их числе он заметил Геннадия Никитина, того, что вместе с Сергеем Ивановым состоял в бригаде «ильинцев». После ухода с завода прежнего бригадира — Бахарева — Никитин встал на его место. Состав бригады сильно изменился, но славу свою она не утеряла, — переходящее знамя по городу оставалось за ней…
На этом слёте люди встретились, чтобы посоветоваться, а не покрасоваться собой, — это стало понятно сразу. Говорили они об одном — о полной перестройке всего производства, которой были сейчас заняты. Зная заводскую жизнь, Виктор ясно представлял, как им трудно нарушить сложившийся ритм и переключиться на совершенно новое. Но они справлялись — не без неудач и срывов, — но справлялись со сложной задачей, как можно быстрее решить которую требовали интересы мирного строительства. Виктор увлёкся бесхитростными рассказами.
Только перед третьим перерывом Виктор обратил внимание на время. Седьмой час, а предстояло ещё одно заседание. Летели прочь и оперативность, и концерт. Виктор хотел броситься к телефону, чтобы посоветоваться с Михалычем, как вдруг у него мелькнула удачная мысль. Президиуму, конечно, известно, кто будет ещё выступать. Если удастся найти этих людей в перерыве и расспросить их, не к чему оставаться дольше на слёте. Он ещё раз оценил свою находчивость, когда поговорил с членами президиума. Особо интересных выступлений больше не предполагалось, — а все и невозможно было упомянуть в отчёте, — кроме одного — выступления Никитина.
Геннадия Виктор разыскал в курительной комнате. В новом костюме, тот сильно разнился от грубоватого рослого парня в промасленном комбинезоне, каким его знал Виктор. Пиджак его, правда, несколько был узковат и местами топорщился, но это не портило общего впечатления. Густой чуб, обычно лезший на глаза, которым славился Никитин, был тщательно причёсан.
Виктор объяснил Геннадию, где он сейчас работает.
— О нас, значит, будешь писать? — спросил Никитин и одобрительно кивнул: — Вали́…
Виктор спросил, написано ли у Никитина выступление.
— А как же! — достал из кармана Геннадий тетрадку. — Три вечера просидел… И то бы не успел, хорошо, ребята помогли да Сашка Бахарев…
— Дай-ка я погляжу, а то на слух записывать опасно — можно перепутать, — попросил Виктор.
Полностью посвящать Никитина в свои секреты он считал излишним.
Распрощавшись с Геннадием, Виктор сразу отправился в редакцию. Он был доволен ещё больше: день сегодня, действительно, складывался на редкость удачно…
Валя пришла на симфонический концерт в том же тёмносинем платье и с серебристой ниточкой бус на шее. И словно вернулся вечер, когда они слушали «Онегина». Снова пели скрипки, звенела медь, глухо гудел барабан, снова Валя сидела рядом, чуть откинувшись на спинку кресла и перебирая одной рукой бусы… Виктору захотелось сделать что-нибудь, что ещё больше сблизило бы их.
— Валя, — шепнул он.
— Да? — откликнулась девушка, точно очнувшись ото сна.
— Давай, будем на «ты»…
— Ладно, — ответила Валя и чуть коснулась пальцами его руки: — Тише…
В антракте у Виктора среди общей радостной сумятицы закралась осторожная мысль: выступал ли Никитин? Конечно, выступал, но всё-таки проверить не мешало. Где же? Он вспомнил: Маргарита. Её, правда, он не видел на слёте, но кто-то из радиокомитета обязательно должен был быть.
Он позвонил в радиокомитет. На счастье, Маргарита оказалась на работе.
— Опять вы преследуете меня, молодой Мефистофель? — послышался в трубке её звонкий смех.
Выслушав Виктора, она сказала:
— Сама я не была, но постараюсь узнать… В порядке моего хорошего к вам отношения…
И через минуту снова взяла трубку:
— Товарища, который был на слёте, нет. Но знающие люди говорят, что, кажется, выступал.
Потом Маргарита спросила:
— Откуда вы звоните? Из какого шумного места?