— Пока! — сказал хозяин. — Да гляди в другой раз ночью по двору не шастай, нето пушку против тебя приспособлю: влепит пареной репой, своих не узнаешь…
Подарок Смирнова Генка выгодно выменял на сломанный фонарик с «динамкой» и через пару дней забыл о происшествии. Но не забыл о нём Смирнов.
— Орёл! — окликнул он однажды Генку. — Радио вы там у себя провели?
Генка не сразу даже сообразил, о чём идёт речь.
— Ах, радио? Провели, как же…
— А теперь чем заняты?
Генка не знал, как выкрутиться: чем же ещё, кроме радио, может заниматься выдуманный им кружок?
— Мы… того… не работаем, — с трудом вышел он из положения. — Руководитель заболел…
— Жаль, — посочувствовал Смирнов. — Ну, идём ко мне, техник, покажу тебе одну вещь.
В доме он подвёл Генку к уже знакомой тому хитрой машине и включил моторчик. Тоненькая проволочка потянулась в машине, сбоку к проволоке подходила шёлковая нитка. Моторчик гудел, и проволока на ходу одевалась в нитяной покров.
— Как понимает, смотри! — радостно расхохотался Генка. — Ну, игрушки…
— Горе луковое! — обиделся Смирнов. — Высказался тоже — «игрушки». Эти игрушки, брат, миллионами пахнут.
— Ой, ты! — не поверил Генка.
— А ты как думал? Это, Геннадий, вот что. Электромоторы ты, понятно, знаешь. Есть они повсюду — на заводах, на фабриках, в шахтах. Мотор — штука ценная. Но вот запятая, — как у него катушка сгорит, — так его сразу в лом. Не могут новую катушку сделать, и только. А теперь…
Генка осторожно дотронулся до проволочки и отдёрнул палец.
— Кусается? — засмеялся Смирнов. — Ох, помучила она меня, дорогая, — он любовно погладил машину. — В сутки, поверишь, по три часа всего спал. С женой скандалов было! Раз мне срочно нитки были нужны, и нет их под рукой. Что делать?.. Решил… как ты тогда: взял и распустил у неё чулки. Тоже для дела, понимаешь?..
Генка деликатно опустил глаза.
— А теперь точка! Письмо вот получил… из Совнаркома. Поздравляют и всё такое прочее.
— Ну да! — снова не поверил Генка.
— Гляди…
Он подал большой серый конверт.
— «Пра-ви-тель-ствен-ное», — запинаясь, прочёл Генка. — Верно… — шёпотом произнёс он.
Минуту Генка раздумывал.
— Так может… Сталин это письмо видел?
— Что ж… может быть…
С тех пор сосед неизмеримо вырос в Генкиных глазах. Человек, которому писали из Москвы, из Совнаркома, что-нибудь да значил. Мальчишке, однажды подразнившему маленькую дочку Смирнова, Генка поставил такой фонарь под глазом, что бедный парень неделю ходил с повязкой…
Окончательно Генка подружился с соседом, когда тот быстро починил ему фонарик — тот самый, что Генка выменял за проволоку. (Первоначально Генка хотел даже выменять проволоку обратно, но, оказалось, она уже была израсходована, и Генка решил, что фонарик всё же надо починить, — не пропадать же добру!).
Генка часто теперь наведывался к Смирнову. Хозяин сидел за чертежами или мастерил что-нибудь, а гость терпеливо наблюдал за ним, боясь даже кашлянуть, чтобы не помешать: кто знает, может быть, то, над чем сейчас думает Григорий Михайлович, ещё важнее, чем изобретение с моторами, а ведь о том изобретении знала Москва!..
Начало войны совпало для Геннадия с окончанием семилетки. О техникуме, как предполагал он раньше, думать пока было нечего, — одной отцовской зарплаты было недостаточно. И когда Григорий Михайлович предложил ему поступить на их завод, Геннадий согласился без колебаний.
Смирнов в то время был уже начальником цеха, — одной практикой, конечно, он обойтись не мог и потому заочно учился в машиностроительном институте.
Профессию Геннадий освоил легко, незаметно для самого себя он многое узнал, ещё когда молчаливо наблюдал за работой Смирнова у него дома. И оттого, что он стал равноправным рабочим, а также потому, что Геннадия вообще мало что могло смутить и он очень скоро находил своё место — причём никогда не последнее — в любой обстановке, — от этого всего завод довольно быстро превратился для Геннадия в такой же большой дом, каким была для него «Лого́вка».
На заводе отношения Геннадия со Смирновым стали более официальными, чем дома, — и Геннадий не обижался, понимая, что так и должен держать себя начальник цеха с подчинённым. Но в душе нередко у Геннадия возникало чувство, будто он всё ещё мальчишка, которого привёл к себе взрослый сосед и втолковывает разные истины: то прямо, то намёком, а то и с издевкой — коротко, но внушительно — Смирнов часто подсказывал что-нибудь, разъяснял самые сложные вещи. И работать, когда всё время за спиной чувствовалась твёрдая поддерживающая рука, было легко и радостно…