Необходимо отметить две характерные особенности кувейтской семьи. Это, во-первых, отчетливо выраженный патриархат. Муж и отец — глава семьи — до смерти считался единственным распорядителем всего состояния семьи, включая и состояния женатых сыновей; все имущество и денежные средства после его смерти должен был наследовать старший сын. Вторая особенность кувейтской семьи — ее многодетность. Аборты в Кувейте не по медицинским показаниям строго запрещались, и поэтому женщина каждый год-полтора рожала. Особой радостью для семьи, и особенно для матери, было рождение сына — будущего наследника. Это означало, что, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь супругов, все заботы о судьбе женщины-матери в случае развода или смерти мужа, согласно существующим обычаям, возлагались на ее старшего сына.
Несмотря на то что Кораном каждому мусульманину разрешено иметь четыре жены, этот обычай у горожан за последнее десятилетие находит все меньше и меньше приверженцев. Однако среди бедуинов как многоженство, так и ранние браки еще очень распространены.
Надо заметить, что вскоре после объявления независимости судьба женщин в Кувейте начала изменяться в лучшую сторону. Они получили возможность приобщиться к общественно-полезному труду, работать в редакциях журналов и газет, на радио и телевидении. Девушки стали учиться в школах, специальных средних учебных заведениях, университете, а также принимать некоторое участие в общественной деятельности. Решением правительства 23 февраля объявлено Днем матери и ребенка…
Очередного больного вызвал в кабинет специальный помощник — «кричальник». Он выкрикивал порядковый номер пациента, который прикалывался к истории болезни и выдавался больному на руки, а также его фамилию. Цвет номерков для каждого врача был разным, что предотвращало путаницу, неизбежную при наличии двух потоков больных. Например, мои пациенты получали номерки голубого цвета. Этот цвет был закреплен за мной на все время моей работы в госпитале.
В начале 70-х годов здесь начали практиковать вызов амбулаторных больных в кабинет к врачам с помощью микрофона и радиоаппаратуры. Процедура такого вызова была сложна и прижилась не сразу. Кратко опишу ее. В то время когда врач заканчивал осматривать больного и назначал ему лечение, помощник звонил по телефону в клинический радиоцентр и просил вызвать к врачу очередного больного. Это же делали и помощники других врачей.
Постоянные звонки, поток очередных номеров пациентов и неумение квалифицированно пользоваться радиоаппаратурой выбивали «кричальника»-диктора из колеи, и он начинал путать номера больных, кабинеты врачей. Больные (среди них было много неграмотных бедуинов), оглушенные звуками радио и сбитые с толку неизбежными ошибками диктора, сбивались в кучу, как малые дети, посредине коридора, совсем теряли ориентировку и молча стояли на месте. В результате врачебные кабинеты оказывались пустыми, а помощники врачей звонили по телефону и требовали больных. Работа радио на время прекращалась, «кричальник» выскакивал из радиорубки и, взяв у пациентов их номерки, за руки, как детей, разводил их по кабинетам. Ликвидировав пробку, он спешил в радиорубку, чтобы через 10–45 минут создать очередную. Так продолжалось несколько дней, после чего перешли к старой форме работы. Новую же старались усовершенствовать. Ввод ее в действие, видимо, был осуществлен уже после моего возвращения на родину.
Несмотря на то что очередному больному полагалось входить в кабинет врача лишь после вызова, не всегда удавалось выдержать эту последовательность и заданный ритм работы. Причин к тому бывало немало. Например, именитые кувейтцы, специально направленные ко мне на консультацию министерством, директором госпиталя или его заместителем, входили в кабинет без очереди в сопровождении заведующего клиникой. Это вызывало непредвиденные заминки в продвижении очереди, насчитывавшей, как правило, 60–80 больных. Однако пациенты продолжали терпеливо ждать своей очереди, никогда не протестуя и не поднимая шума. Чувство классового неравенства давало о себе знать.
Но уж если кто-либо из самих очередников пытался незаметно проникнуть в кабинет раньше, чем ему было положено, это вызывало бурное негодование ожидавших. В таких случаях все больные, стоявшие за дверью, гурьбой вваливались в кабинет стыдить провинившегося.
Вопросы медицинской документации в Кувейте были отработаны четко. Каждому больному выдавались две небольшие карточки — белая и голубая. На белой было указано название госпиталя, фамилия пациента, номер его истории болезни, дата первичного обращения за лечебной помощью, название врачебного объединения и фамилия лечащего врача. Кстати, в кувейтских госпиталях нет деления истории болезни на амбулаторную и стационарную. В природе не существует двух историй болезни. История болезни едина. Поясню это. При обращении больного за медицинской помощью в клинику на него, как обычно, заводилась история болезни. Если больной затем попадал в стационар, его история болезни из клиники поступала в отделение и ее продолжал вести лечащий врач стационарного отделения. После выписки больного из госпиталя эта же история болезни становилась основным документом амбулаторного пациента. Если больного для дальнейшего лечения необходимо было перевести в какой-нибудь другой госпиталь (столицы или другого города страны), то там новая документация на него, как правило, не заводилась. Все записи велись в его старой истории болезни, которую переводили вместе с больным в нужный госпиталь. Таким образом, в истории болезни сосредоточивались описания всех специалистов, когда-либо смотревших больного, а также все его анализы. Исключение составляли срочные случаи. Только тогда на больного заводилась новая история болезни. Но при необходимости врач мог затребовать старую историю болезни пострадавшего из госпиталя, где больной ранее находился под наблюдением. Это делается по белой карточке, всегда находящейся у больного на руках.