Меня даже обещали наградить, правда, я не знала чем, но непременно. Хорошие и правильное поведение в нашем обществе в обязательном порядке было достойно поощрения, дабы служить примером для других.
Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья, потому как смогла быть полезной, а моя бдительность сослужила великолепную службу и не дала улизнуть антисоциальному элементу. От собственной значимости я даже увеличилась в росте, и пусть это произошло в собственных глазах, но ведь это не главное.
Домой я возвращалась в приподнятом настроении. Его не мог испортить даже тот факт, что пока происходило дознание на месте недалеко от меня собирали фрагменты изуродованных тел. Как оказалось — темный дождь, внезапно пошедший в определенном квадрате мегаполиса, был мелкими частицами, состоящими из крови, плоти и частей тела несчастных линов, оказавшихся в эпицентре ударной волны, случившейся после разрушения силовых потоков. Теракты были налицо. В результате запрещенной под угрозой распыления деятельности пострадали пятеро линов, а еще семеро получили повреждения различной степени тяжести. Но о них переживать не стоило — государство обязательно позаботится о тех, чей жизненный индекс больше половины. Слава триединому — линов, у которых жизненный индекс меньше четверти не оказалось, а иначе они бы последовали за погибшими. Выхаживать бесполезных членов общества нерационально. Наше государство самое гуманное в мире. Оно всегда поступает в интересах большинства.
— Ревекка, привет, — поприветствовал меня взлохмаченный Сейм, отрываясь от микровизора. — Ты же сегодня не должна была появиться на работе. У тебя же отгул.
— Скажи сразу, что ты просто не желаешь меня видеть, — поджала я губы.
— Вот на пустом месте взяла и обиделась, — разочарованно произнес парень.
— Обиженных в колонии отправляют, а мне всего лишь неприятно, — спрашивается, и зачем я поперлась на работу, если имела моральное право остаться дома?
Несомненно, я знала ответ. Мне хотелось чувствовать себя кому-то нужной, востребованной, а не оторванной от общества песчинкой. В последнее время меня посещали мыли о никчемности своего существования. Я с ними боролась, подавляла, но они все чаще и чаще не давали мне спать. Наверное, все же придется поделиться своими думами со штатным психологом компании. Я и так слишком долго скрывала сама от себя очевидное. Правда, мне совершенно не хотелось идти на прием к худой и сморщенной словно флик илине Дукт. Ее глазки-буравчики прошивали насквозь, заставляя переворачиваться все мои внутренности при каждой нашей с ней встречей.
Мне при каждой встрече казалось, что она не живая, а вместо нее олиненный дроид. И несколько раз меня посещало желание воткнуть в нее скальпель куда-нибудь пониже уха, чтобы посмотреть, а не блеснет ли синтетический металл под слоем кожи.
Подобные мысли были сами по себе крамольными и гнались мною в дальний угол сознания. Но иногда, когда сил сдерживаться не было, приходилось оставаться наедине с собой и тогда…
— Какая у тебя тонкая натура, — буркнул Сейм, тут же забывая обо всем на свете, склоняясь над окуляром микровизора. Он становился фанатиком, когда дело касалось скрещивания его любимых подопытных растений. Его мечтой было вывести растительного симбионта, который бы жил на организме высшего порядка, то есть линах. Мало этого, требовалось, чтобы организм — хозяин жил за счет веществ вырабатываемых растением, а само растение потребляло и использовало в своей жизнедеятельности отходы линов. Своего рода растительный вечный двигатель или около того. Тогда бы лины могли смело отправляться в дальние путешествия, не опасаясь за конечность провианта. Но пока работа по выведению подобных организмов была на начальной стадии.
— Вот еще, — я вспыхнула. — Я психологически очень устойчива. У меня и заключение есть от илины Дукт.
— Отлично. Отлично, Ревекка. Я не возражаю, раз сама илина, великий мозгокопатель, выдала тебе индульгенцию, — отреагировал парень. Было удивительно, что он не потерял нить разговора, что зачастую с ним происходило. — Скажи лучше — как прошло посещение Службы Репродукции? Тебя можно поздравить?
— С чем? — я до сих пор находилась в собственных думах и не в полной мере следила за разговором.
— Скорее с кем. Кто они? Блондины? Брюнеты? Русые? Или как я, рыженькие? Насколько опытны в этих вопросах? Какие по счету триа для каждого? Есть ли у них положительные исходы? — Сейм буквально засыпал меня вопросами. Чем больше он спрашивал, тем больше становились мои глаза от удивления.