Уже забравшись в машину, я продолжал колебаться: тот "тигр", в котором мы ехали с утра - на пять человек с посадкой поперёк салона и четырьмя боковыми дверями, а наша нынешняя машина - на семь человек с посадкой вдоль бортов, какой выбрать я, честно говоря, не знал. Когда грузились в машину, я заметил, что капот и правая сторона нашего "тигра" покрыты мелкими оспинами от осколков. Но кого, право, в наше время беспокоит такая мелочь?
Поле мы пересекли минут за пять, и я, отправив Тушканчика и Саламандра осмотреть вторую машину, с остальными пошел к месту авиакатастрофы. Боеприпасы взрываться уже перестали, но керосин ещё полыхал, и мы устроились под стеной одного из разрушенных домов. Адреналин, переполнявший нас во время боя, постепенно сходил на "нет", нас, что называется, "отпускало". И, как всегда в такие моменты, я просто наслаждался покоем. Раскинулся на коврике-скатке, ноги расположил на каком-то камне, рюкзак - под голову, и - отдыхать. Первым, минут через пять "отпустило" Говоруна, как обычно, не говоря ни слова, он поднялся, отряхнул брюки и принялся собирать хворост. Немного странно - разводить костёр, сидя в нескольких метрах от полыхающих сотен литров авиационного керосина, но такова уж наша жизнь - целиком состоит из странностей и нелепостей. Взять хотя бы нас, Следопытов - по старым временам наши функции несколько министерств тащило: и МВД с ФСБ и министерством обороны со всеми их спецназами; разведкой ценных ресурсов, наверное, тоже специальная "контора" заведовала. А у нас каждый Следопыт - "и швец, и жнец и всем вам трындец"! Да ещё и внешней политикой занимаемся. И распусканием слухов…
Вспомнился мне тут на днях один из первых моих рейдов в Столицу. Вместе с отцом тогда поехали. Уровень радиации к тому времени уже упал заметно, десять лет прошло всё-таки. И большинство "горячих" мест на схемы и карты нанесли. И я очень хорошо запомнил, как мы остановились километрах в двух от развалин Университета, на высоченной круче над рекой, и я высмотрел в бинокль странное здание вдалеке, стоявшее напротив какой-то гигантской статуи, и спросил у отца что это такое, то он взял бинокль, долго всматривался, а потом выматерился в полголоса и ответил:
- А это, сынок, наш "Атомный дом". Раньше у японцев в Хиросиме был, а теперь и у нас. А раньше это собор был. Не любил я его, а оно вон как получилось… - и понуро пошёл к "уазику".
В тот раз меня ещё удивило, что приехали мы не за автоматами или электроникой, а за карандашами! Несколько часов попетляв по развалинам, наша маленькая колонна, состоящая из двух "уазиков" и "шишиги" выехала на Садовое кольцо.
- Сухаревка, - сказал отец. - Хорошо, что почти все дома вокруг старые, дореволюционные. Видишь, Илья, только верхние этажи ударной волной снесло. Фонит, конечно, изрядно до сих пор, - он бросил взгляд на счётчик Гейгера, прикреплённый к лобовому стеклу с внешней стороны, - но проехать можно.
Потом мы вылезли из машин, и он сказал, обращаясь к Огарку и Приснопамятному, двум Следопытам, приехавшим на "УАЗе" - "буханке":
- Видите, двухэтажный дом? Второй слева? Вам - туда. Первый подъезд после арки. Первый этаж - кафе, второй - магазин рыбацких товаров. Там, если мне память не изменяет, слева - туристическое снаряжение, ножи и обувь, а справа - лески, удочки-крючки. За работу!
Когда мужики, молча кивнув, сели в свою "буханку" и стали пробираться между остовами сгоревших в пламени ядерного взрыва машин к цели, он посмотрел на остальных и скомандовал:
- А мы направо! В подвале этого дома книжный был.
Я посмотрел на большой грязно-серый дом, на фасаде которого зиял огромный, от первого этажа до крыши, проём.