По словам всё того же отца Андрея, "Ахметом" мальчонку назвали сами бойцы, были предложения переименовать его на русский лад, но он настоял на сохранении "национального" имени. И вот уже двадцать семь лет живёт в Посаде русский боевой монах брат Ахмет, правая рука местного тренера и наставника отца Никодима. А поскольку мы с последним весьма дружны, то для Ахмета я - старший брат, и, сойдясь поближе, мы с чувством похлопали друг друга по плечам и даже приобнялись.
- Илья, ты хоть бы предупредил, что приедешь! - с непритворным возмущением сказал он.
- Извини, в спешке ехали, не успели.
- А что такое? Проблемы какие-нибудь? - Ахмет даже остановился. - Ты скажи, поможем, сам знаешь! - импульсивность характера соответствовала происхождению, но акцента у него не было вовсе.
- Всё хорошо, друг, не переживай. По следу нехорошего человека идём да потеряли его.
- Вы? Потеряли?! - изумился он. - Не верю!
- Хитрый, словно лиса, попался - водой ушёл!
Мы подошли ко входу, и инок распахнул дверь:
- Вы, ребята, проходите, отец Никодим ждёт, а я пока до трапезной дойду, насчёт обеда распоряжусь.
Отказываться мы не стали, дабы не обидеть хорошего человека, но и привычка экономить свои припасы в каждом Следопыте в кожу и в кости въелась. Про все "кладки" не скажу, но у первых восьми, ещё заставших пешие и конные рейды - точно!
Предложив ребятам обождать на лавках в "предбаннике", я разулся и толкнул массивную дверь в тренировочный зал. Никодим был здесь.
- Отроки, поприветствуем гостя! - зычным голосом скомандовал он, заметив меня в дверях.
- Здрав будь-и-благослови-тебя-Господь! - хор молодых, сильных голосов.
- И вам не хворать, Божьи воины! - я знал, что такое обращение им очень нравится.
- Алексий, над партером поработайте, - бросил Никодим своему помощнику и, раскинув руки в стороны, пошёл ко мне.
Надо сказать, что зрелище было впечатляющее - размахом плеч наставник если и уступал мишке, то не намного. А вот росту был среднего, на пару сантиметров пониже меня. Но силы в нём… Мы, когда первый раз подрались (в шутку, конечно), долго под впечатлением были. Иноки и Следопыты тогда об заклад бились, кто выиграет. С их стороны - грешно, а с нашей - глупо, к тому же проиграли все, и те, кто на Никодима ставил, и те - кто на меня. Поскольку ничья случилась.
Я, признаться, будучи весьма самоуверенным молодым человеком, сам не ожидал тогда подобного результата, ведь до встречи с Никодимом у меня "большой шкаф всегда громко падал". Но первая же плюха от этого "квадрата", как я про себя называл противника, снесла мой далеко не вялый блок, и только винчуновская привычка работать корпусом позволила мне "слить" удар и устоять на ногах. Впрочём, и моя стремительная контратака оказалась для оппонента полной неожиданностью. Получив раз пять по всяким неприятным местам, монах с трудом разорвал дистанцию и, постояв пару минут друг напротив друга, мы рассмеялись и, поклонившись, пошли обниматься. С тех пор десять лет прошло, а дружба наша только крепнет.
Вдоволь наобнимавшись, мы прошли в каморку наставника.
- Всё бегаешь, Илюшка? - спросил Никодим, доставая из шкафчика стаканы и вазочки с мёдом и вареньем.
- А что делать, служба такая, - мой друг относился к тем немногим за пределами нашего "государства", кто знал как задачи, так и возможности нашего Братства и потому более подробные объяснения ему не требовались.
- А чего к нам прискакали? - щелкнув клавишей доисторической редкости, электрического чайника, монах присел на стул.
- Пришлых гнали, - посвящать даже его во в с е подробности нашего дела я не имел права. - Издалека пришли гости дорогие, аж с янтарных берегов.
- Да ну! - Никодим недоверчиво изогнул бровь. - Всё не успокоятся, ироды? Чего на этот раз хотели?
- Странного. Ты отца Андрея когда увидишь? У меня для него от Виталия Андреевича весточка.
Никодим переменился в лице и смущённо затеребил бороду.
- Что не так, Никодимушка?
- Отче вчера преставился - грусть в голосе монаха была не показной ни разу.
Я опешил, отцу Андрею ведь и шестидесяти не было!
- Болел он, - после долгой паузы произнёс инок. - В феврале месяце слёг, почитай сразу перед днём Русского воинства, да и сгорел в три месяца. В нём едва половина от прежнего осталась. Вы людей на улице должны были видеть - прощаться народ с раннего утра идёт, хорошего человека Господь к себе прибрал…