— Успокойся, — сказал майор и, встав, прошелся по комнате. Остановился перед Гуриным. — По-моему, оправдывать себя тебе не в чем и доказывать нечего. — Он выждал паузу, продолжал: — А насчет проявления… Думаю, что ты уже достаточно себя проявил.
— Нет, недостаточно. Я это чувствую, я это знаю, понимаю. Шульгин прав: я должен кровью смыть свой позор…
— Какой позор?! — возмутился майор. — Даже преступники смывают кровью вину свою только один раз. Тебя же уже трижды дырявили.
— Дважды…
— А это? — он указал на бинт на его голове.
— Это случайно.
— На войне все случайно. Так вот, я мог бы тебе просто приказать прекратить эти разговоры… Но я понимаю, что это не блажь, что это твоя боль, и поэтому говорю тебе по-дружески, по-товарищески: ты не прав. — Майор постучал пальцем ему в грудь, повторил: — Не прав. Не прав, что так болезненно воспринимаешь все это, не прав, когда думаешь о себе хуже, чем ты есть на самом деле. Ведь ты сам себя знаешь лучше, чем кто-либо другой? Так почему же ты веришь кому-то, а не себе? Комплекс неполноценности — штука нехорошая, избавляйся от него.
— Каждого встречного не надо слушать, — подал решительный совет капитан Бутенко. Капитан стоял в дверях и слушал весь этот разговор. — Да-да, — поймал он взгляд Гурина.
— Он-то не каждый встречный, — возразил ему майор. — Война… Кончится война — все встанет на свои места. Иди отдыхай, — майор легонько толкнул Гурина в плечо.
Капитан вышел из проема двери, пропустил его в свою комнату. Закрыв за собой дверь, Бутенко пихнул Гурина на койку, навис над ним, широкое лицо его было растянуто в какую-то растерянную улыбку.
— Васька, черт!.. Ту чего психуешь? Брось ты!.. Тебя курсанты любят, начальство души в тебе не чает — что комбат, что наш Кирьяныч… Ты знаешь, как Кирьяныч за тебя? Случись что — он за тебя грудь свою подставит! Это я тебе точно говорю, знаю. Ты Кирьяныча не обижай. Ну? А девчата? Вон Шурочка! Сколько офицеров во всем полку, а она тебя выбрала. Эх, едрит твою за ногу! И смелости тебе не занимать, и стихи умеешь сочинять. Если бы мне хоть один стишок сочинить! — он засмеялся. — Брось! Давай выпьем? У меня там НЗ где-то есть. — Бутенко метнулся к своей койке, вытащил вещмешок, извлек из него немецкую фляжку, качнул над ухом и, услышав всплеск жидкости, обрадовался: — Есть! — Разлил в кружки, поднес одну Гурину. Тот сел на койку, взял кружку. — Ну? За все хорошее! — прошептал капитан, оглядываясь на дверь, будто боялся, что майор услышит.
Выпили. Горячая влага медленно разлилась по телу, на душе у Гурина стало легко и благостно. Он вскочил с койки, подошел к Бутенко, обнял его, уткнув лицо в жесткий погон. Капитан похлопывал его ладонью по спине, приговаривал:
— Все хорошо… Все хорошо…
В батальон привезли фаустпатроны, и расписание занятий было немного изменено. Вместо отработки тем «Уличный бой в городе», «Штурм крупного населенного пункта» и других принялись за овладение трофейным оружием.
Первым в старый заброшенный песчаный карьер направился взвод Долматова. Гурин присоединился к нему — не терпелось увидеть в действии оружие, о котором так много шумели немцы.
Вслед за ними туда же поплелась пароконная телега с двумя длинными плоскими ящиками — в них лежали фаустпатроны.
У карьера ящики осторожно сгрузили на землю. Долматов, сам отстегнул замки, откинул крышку, и все увидели в белом, некрашеном нутре ящика в специальных гнездах пять серо-зеленых фаустов. Они лежали рядышком, похожие на головастиков с длинными и тонкими хвостами. На вид — ничего особенного: железная труба чуть потолще водопроводной с минообразным набалдашником на одном конце и полым отверстием на другом. На середине трубы укреплена подпружиненная чека — боек. Вот и весь фаустпатрон.
Долматов не сразу взял фауст, сначала постоял над ящиком молча, дал посмотреть курсантам. Потом осторожно, двумя руками — одной у самой головки, другой поближе к хвосту — схватил крепко, выдернул из гнезда, подержал на весу, как бы пробуя на тяжесть, и положил на землю. Стал объяснять:
— Оружие это реактивного действия, по устройству очень простое. Предназначено для борьбы с танками, бронемашинами. Да вообще — против любой цели, которую сможет достать. Стрелять можно с плеча, а можно из-под мышки, как кому удобнее. Чтобы произвести выстрел, нужно поднять чеку и потом опустить ее. Сзади трубы находиться опасно, поэтому смотрите, чтобы во время стрельбы не ранить своих.
Долматов поднял фаустпатрон, положил себе на правое плечо, подошел к краю обрыва, оглянулся.