— Верим, — сказал секретарь. — Но пока твоя задача учиться, учиться и еще раз учиться. Если понадобишься, позовем. А сейчас — учись как следует!
— Хорошо! Буду учиться! Только в Испанию, если можно, запишите меня сразу…
В Испании, видать, дела идут худо, республиканцам приходится тяжело, поэтому Васька рвется туда — сразиться с фашизмом…
Сложил Васька билет, сунул в карман, оглянулся по сторонам — никого, и закричал опять:
— Эгей-гей-гей!..
И вдруг, откуда ни возьмись, Никита появился на тропе, что вьется вдоль оврага. Не заметил его Васька раньше за кустами, теперь стушевался, покраснел.
— Ты че орешь? — спросил у него Никита, подойдя поближе.
— Да… так… — отмахнулся Васька. — Вон хаты наши увидел… — И не выдержал, показал Никите билет: — Вот…
Осмотрел Никита комсомольскую книжечку и замычал одобрительно. Потом осторожно развернул ее, прочитал, губы у него задергались, улыбнулся он как-то грустно.
— Поздравляю…
— Спасибо. — Васька спрятал билет. — А ты?
— Да… — махнул Никита неопределенно. Потом пояснил: — Вступлю. Вот наладится… У нас же там еще ничего не организовалось, не определилось: все новое…
Никита поступил в только что образованный в поселке горный техникум, учился на электрика.
— Ну, это быстро организуется. Вступишь! — подбодрил его Васька.
— Вступлю.
Они постояли еще немного и разошлись каждый в свою сторону. Васька оглянулся, долго смотрел Никите вслед — низенький, коренастый, мужиковато покачиваясь, он не спеша удалялся в сторону поселка. Посмотрел на него Васька и почему-то взгрустнул: будто вместе с Никитой что-то оторвалось от него самого, оторвалось и ушло в невозвратное прошлое что-то большое, радостное, неповторимое…
Ушло детство… Ушло, отшумело последней Ульяниной руганью на Никиту, когда они вернулись из школы с ведомостями об окончании семилетки.
Чертовала Ульяна Никиту тогда как только могла — себя до слез довела, швырнула в него железную кружку, не попала, еще больше распалилась, кинулась в сарай за веревкой, окунула ее в бочку с водой, стала скручивать в тугой жгут:
— Вот я тебя сейчас допеку!.. Вот я тебе, паршивцу, сейчас покажу, как надо учиться, как надо отца-мать почитать!..
Никита смотрел на нее исподлобья, терпеливо ждал своей участи. К бою он приготовился давно, еще как только получил на руки ведомость, в которой было три двойки, а это значило, что он опять оставался в седьмом классе. За это дома неминуемо следовала выволочка. Но чтобы такая — веревкой, да еще мокрой, — этого Никита не ожидал. «И откуда она это взяла? Раньше такого и в помине не было. Наверное, будет очень больно… Пусть!»
Никита еще ниже опустил голову, чтобы ничего не видеть. «Пусть!.. До смерти не убьет…»
Остановил Ульяну Карпо. Взял ее за локоть, сказал обреченно:
— Угомонись, Уля… Шо, ты этим поможешь? Остепенись…
— Как же угомонись?! Как же угомонись?! Мне ж обидно: все делали для того, шоб учился… А он, гад!.. Перед людями стыдно.
— Ну шо ж теперь? Убить его? Значит, не пофартило нам.
— Не пофартило! Лень-матушка заела. Как же не быть обиды? У других, поглядишь, без отцов, живут впроголодь, а учатся. А тут? Чего тебе не хватало? — опять она стала наступать на Никиту. — Ну, скажи, какого рожна тебе ишо надо было?
— Угомонись… — повторил Карпо. — Не всем же быть учеными. Живут люди и без грамоты… А он, слава богу, семилетку имеет.
— Дак не имеет же он ее! Не имеет.
— Имеет, — твердо сказал Карпо. — Год просидел — шо ж оно все мимо ух пролетело?
— Если б то семилетку кончил! А то ж документа ему не дадут.
— Не в документе дело…
От слова к слову — видит Никита: смягчается мать, а потом и совсем утихомирилась, бросила веревку на завалинку, сказала Карпу:
— Тогда чертуйся с ним сам, моих силов больше нету, — и пошла в хату.
— Ладно… Как-нибудь… — Карпо поднял веревку, понес на место в сарай.
Никита остался один, думал, как быть, что делать.
Поднятый Ульяной гвалт был хорошо слышен в соседних дворах. От каждого ее слова Васька вздрагивал, будто это она его отчитывала: Васькина участь тоже висела на волоске В последний момент пожалела его химичка — вывела итоговую тройку. А иначе и он сейчас размышлял бы, куда бежать от гнева и обиды матери. Там отец заступился, а тут ждать защиты не от кого.
Но все обошлось и там, и тут. Никита устроился в техникум, а Ваську мать тогда лишь слегка пожурила за слабые отметки:
— Хочется, чтобы ты десятилетку кончил. Ой, как хочется! Учись как следует — большой ведь уже, стыдно на троечках ехать…