К инструктору, который принимает заявления, они зашли вдвоем. Стриженный «под бокс», с крепкой шеей, в летчицкой гимнастерке, однако без петлиц, инструктор расспросил их подробно, откуда они и с какими намерениями приехали в аэроклуб, посмотрел комсомольские билеты, справки, кивнул одобрительно. Комсомольские билеты вернул, а справки вложил в папку. Потом из другой папки вытащил лист бумаги, записал их в длинный список и тут же направил ребят на комиссию, вручив им по листочку, на котором были поименованы кабинеты и врачи, у которых они должны пройти осмотр.
— Когда всех обойдете, эти направления сдадите в канцелярию, — предупредил инструктор. — Желаю успеха.
В коридоре Гурин прочитал на бумажке напечатанный столбиком список врачей: терапевт, хирург, невропатолог, глазной…
— Ого! — Он взглянул на Сорокина. — Ну, двинем? — И пропел, улыбаясь, переиначив арию Ленского на свой манер: — Что врач грядущий нам го-о-то-вит?..
Шутку Сорокин не поддержал, сказал, будто и не слышал Гурина:
— Делать нечего… Пошли…
— Пошли!
Уже после первого врача Гурин ощутил всю серьезность обстановки, и это ему понравилось. Он приободрился, подтянулся внутренне, почувствовал себя взрослым. Он по-деловому обходил кабинеты, беспрекословно выполнял приказания врачей — раздевался, показывал зубы, нос, рот, приседал, нагибался, закрывал один глаз, потом другой, ложился на холодную клеенчатую тахту, разрешал себя мять, выстукивать… Такое обследование он проходил впервые, многое для него было в диковинку, но он ни разу ничему не удивился, не улыбнулся и тем более ни разу ничему не воспротивился. Наоборот, он старался с полуслова понять врача и выполнить все наилучшим образом. Гурин весь был настроен на одну цель — только бы пройти комиссию, только бы выдержать этот экзамен.
После невропатолога пожаловался Сорокину:
— Наверное, забракуют…
— Почему ты так решил?
— Нервный какой-то, — сказал Гурин с обидой на себя. — Когда он иголкой чиркнул по груди, я аж вздрогнул, а ведь совсем же не больно… И когда молоточком по коленке стукнул, нога подпрыгнула. Тогда вторую ногу я постарался удержать — не получилось: заметил. «Расслабься», — говорит и снова стук по коленке, а нога — брык. Ведь никогда такого не замечал, все вроде нормально было. А у тебя как?
— Не помню… Не заметил, — рассеянно ответил Сорокин. Вид у него был какой-то растерянный, он почему-то озирался по сторонам, словно искал кого-то или запоминал обратный выход. То вдруг улыбался кисло и некстати.
— У тебя крепкие, значит, нервы, — заключил Гурин и заглянул в листок — хотел расшифровать пометку, которую сделал ему невропатолог, да так и не смог ничего понять. Вслух прочитал: — «Невропатолог». Вот где таилась погибель моя…
— Что? — обернулся к нему Жек.
— Невропатолог — это ж, похоже, только по нервам?
— Ну да… Наверно…
— А почему ж тут написано «невро», а не «нерво»?
— Охота тебе чепухой заниматься… — раздраженно сказал Жек и уставился на открывшуюся дверь кабинета, которая быстро закрылась, поглотив стриженого паренька — такого же страдальца, как и они.
— Ты че психуешь? — участливо спросил Сорокина Гурин. — Думаешь, не пройдешь? Боишься — забракуют? Не бойсь!.. — подбодрил он друга.
Жек ничего не ответил.
Особенно понравился и запомнился Гурину кабинет, в котором его крутили на вертящемся кресле. Посадили, привязали ремнями и давай мотать. Это было интересно! Это уже было похоже на настоящее испытание к летным делам! И хотя по его предположениям он и здесь сплоховал, как и у невропатолога, но был горд уже тем, что покрутился на таком кресле.
Кресло вращалось в двух плоскостях — вокруг своей оси и по кругу. И кроме того, оно еще одновременно приподнимало и опускалось наподобие качелей. Нагрузки на нем увеличивались постепенно. Сначала Гурина прокатили по кругу, как на карусели. Хорошо! Но когда раскрутили кресло и вокруг своей оси, тут уж было не до шуток: голова закружилась и он почувствовал слабый приступ тошноты. После небольшой передышки ему сказали, чтобы он закрыл глаза, и снова раскрутили кресло.
— Стоп! Откройте глаза!
Гурин открыл и, к ужасу своему, обнаружил, что его голова склонилась к правому плечу. Он с трудом поднял ее и взглянул на экзаменаторов — пытался угадать по их лицам о результатах испытания. Но те уже занялись своими листками и что-то торопливо записывали. «Вот теперь все, — подумал Гурин обреченно. — Теперь уж провалился совершенно точно…» И не торопился вылезать из кресла, думал, как ему быть. Попросить, чтобы они повторили опыт? Теперь бы он наверняка выдержал его, и голову удержал бы в вертикальном положении. «Попрошу. Пусть покрутят еще. Ведь с первого раза ничего как следует не получается…» — решил он.